— Сиди, сиди, я не промахнусь, — Один демонстративно размял пальцы. Впервые в жизни потеряв дар речи, я отчаянно закрутил головой. — Хороший мальчик. Рыженький… Люблю таких!
Только теперь я заметил то, что, наверное, сразу увидела глазастая сестрёнка: золотое кольцо старика слегка светилось в полумраке, а края потрёпанного серого плаща не кончались, а словно бы расплывались в воздухе. Что ж, человеку свойственно ошибаться, syana'dde muertari ex.
И думать на языке, которого он не знает… Что это со мной? А?
— С солью или с перцем? — не удержалась Яна.
— С грибками под пиво, — старик лукаво усмехнулся. Взгляд у него был пронзительный, в Кремлёвской стене дыру просверлить можно. — А вот одна фея, пожалуй, и без приправ обойдётся. Крепко она зла на вас за подавленную нежить, разнесенный в щебень замок и одну спасённую валькирию. Ай да герои!
Герои смущенно потупились.
— Ну-ну, нечего смущаться, коли хвалят заслуженно. А за Хельгу — низкий вам поклон. Кабы не вы, не видать нам нашей девочки…
— Так это не мы, мы рядом стояли, это всё Идио! — выпалила честная сестра.
— Но без вас мне бы даже в голову не пришло… то есть, я бы ничего не смог! — смутился тот.
Не смутился только мой желудок: выдержав паузу, он громко и пронзительно оповестил всех, что есть время для разных дел, но кушать хочется всегда.
Мы почтили память зайчика минутой жевания.
Ужин незаметно перешёл в душевную беседу. Время летело незаметно, приближалась полночь, но спать не хотелось ни капли. Мифы не лгут, Один — хороший человек! То есть, бог. Не без заморочек, как любой бессмертный, но мудрый, ехидный и веселый. Молний не мечет (по молниям у них Тор главный), карами страшными не грозит, триллион баечек знает, смешных, очень смешных и просто прикольных, а уж рассказывает как! О рыбалке Тора и сватовстве Фрейра, о том, как пошёл один великан к другому в гости, а попал в Асгард, о проделках Локи, о Фрейе, безбашенных молодых асах и ванах, волшебном сундуке с девятью отделениями и много ещё о чём…
— Значит, запихнула она и этого в сундук, и открывает, — подождав, пока утихнет хохот, невозмутимо продолжал Один, глаза его лукаво поблёскивали. — «Здравствуй, Фрейя», — говорю я. «Здравствуй, Отец Богов», — отвечает она. А парни в сундуке притихли. Ого, думают, и он сюда захаживает! А я опять к Фрейе: «Что за шум у тебя? Мне голоса чьи-то почудились… У тебя гости? Может, я НЕВОВРЕМЯ?» Бедняги в сундуке замерли: не то что чихнуть, дрогнуть боятся. «Что ты, что ты! — бормочет златокудрая, едва-едва смеху воли не дает. — Тебя только жду!» «Вижу, и стол накрыла, — киваю я. — Ну, потчуй тогда старика, дева-краса!»
