— На то есть ещё два довода — левый и правый, — я продемонстрировала оные доводы. — После них уже никто не возражает. Ступай! И да пребудет с тобой Сила.
Идио, тяжело вздохнув, вручил мне свой рюкзак и поплелся наверх. Чем-то погромыхал и вернулся, сжимая в руке здоровенный прут, судя по виду, выдернутый из решетки. «Не может быть! — офонарела я. — Люди так не…». «Какой человек, парню сто два года!» — напомнил внутренний голос. Словно в подтверждение его слов Идио ногой выбил дверь, два удара — и бедные палачи, не успев ничего сообразить, улетели в астрал.
«Сейчас нас будут благодарить», — подумала я.
— Оборзели, в натуре? — визгливо осведомилась спасённая. — Чё пришкандыбали?
«…расцелуют с головы до ног», — прибавил внутренний голос.
— Лохи нагруженные! — продолжала разоряться девица. — Хелперы, блин, кто вас просил?! КТО ПРОСИЛ?!!! Ну чё шары по чайнику выкатили, крендели отмороженные?
Правду говорят: добрые дела не останутся без наказания. А ещё говорят: делай добро и бросай его в воду.
Идио с готовностью поднял прут, но я сунула ему рюкзак и ловко отобрала железку. Взвесила на руке… да, под такой прутик лучше было не подставляться.
— Ян, прикинь, эта плюшка в отказ пошла! — недобро прищурившись, Саша смерил валькирию взглядом, похожим на штангенциркуль. — Ничего не знает, ничего не помнит, ничего ей не надо, и что мы вылезли, как червяк из яблока?
— Сань, может, ей нравятся цепи, клетки и плётки-семихвостки, — добродушно заметила я, — и в подземелье гнить нравится, а кричала она не от боли, а от радости. Мы, девушки, такие загадочные…
— Так бы сразу и сказала! — проворчал Саша и развернулся на сто восемьдесят градусов. — Полёт проходит на глубине пятисот метров, экипаж прощается с вами. Веселого Рождества и счастливого Нового года, фройлен.
— Я не догоняю, чё за ботва?! — гневно взвизгнула валькирия.
— Волшебное слово?
— Живо!
— Прощай, — печально вздохнул Саня.
Зарычав, белобрысая обозвала его… (ох уж эта цензура, всё вырезает), дернула цепи (стены вздрогнули), и зарыдала холодными как вчерашний суп слезами.
— Прощай, — повторил брат. Мы вышли из камеры и уселись на лестницу. У Идио глаза только что на лоб не вылезли. — Что стоишь, как столб пожарный? Садись.
Парень проворчал что-то вроде «Ну и какого вурдалака?» и нехотя подчинился.
— Идио, а ты… кто? — не утерпев, спросила я.
— Друг! — ответил он слишком быстро и слишком честно. И притворился, что ищет что-то в рюкзаке.
