— Наташенька, милая! — вдруг окликнул ее знакомый, ласковый голос, заставивший шибко и сладко забиться маленькое сердечко.
Девочка порывисто обернулась и просияла.
— Дядя Коля!
Она взглянула на него с изумлением и даже отступила.
— Отчего вы так одеты, дядя Коля?
Николай Васильевич смущенно оглянул свой черный подрясник и сказал:
— Я буду монахом, Наташечка.
— Монахом?! — переспросила девочка и пристально посмотрела на дядю, как бы желая понять смысл этого слова. — Вы живете на улице? — сосредоточенно спросила Наташа.
— Нет, в монастыре… Это Божий дом. У нас тихо, хорошо… Я пока на испытании, а потом сделают настоящим монахом.
— Вы будете, дядя Коля, ходить с книжкой и собирать милостыню?
— Нет, Наташечка… Я буду работать, буду тебе счастья у Бога вымаливать…
— Я думала, что монахи только милостынку собирают… — задумчиво проговорила Наташа.
— Как же ты-то живешь, милая? Что делаешь? Здорова ли?
— Я… живу… здорова…
— Обижают тебя тетенька и Липочка? — шепотом спросил Николай Васильевич, точно боялся, что их разговор услышат, и погладил нежно девочку по голове.
Наташа молча посмотрела на дядю, глаза ее наполнились слезами, она наклонила голову и промолчала.
— Терпи, моя бедненькая… Что делать! Молись Богу, Наташечка. Я тоже стану молиться за тебя… Он все устроит к лучшему.
— Мне очень скучно без вас… Я все вспоминала, как мы пели, играли, разговаривали, как я тогда была больна… Помните, дядя Коля? — тихо говорила Наташа.
— Конечно, помню. А уж я-то как скучал. Теперь занят. У нас работы много. Разные есть мастерства. Тебя вспоминаю все-таки часто.
— Я не скажу, что вас видела… Не то они рассердятся.
— Не говори… Ах, да вот тебе пастилочка, вот леденчик. — Николай Васильевич полез в карман. — Спрячь, Наташечка. Да иди, — пожалуй, тебя ждут.
— Я пойду… Тетя рассердится.
— Иди, иди. Скоро опять увидимся. Бог даст, нам лучше будет. Я, Наташечка, не пью водки. Хочу человеком стать. Совестно ведь. Я учусь образа рисовать. Ризы у нас тоже делают. Заработать можно.
— Вы придете, дядя Коля? Скоро придете? Вы поскорее, — умоляла девочка.
— Приду, приду… Увидимся… Иди, милая. Прощай! Наташа шла улыбаясь, обертывалась и смотрела на удалявшегося Николая Васильевича. Тот тоже обертывался и улыбался.
Весело стало на душе у маленькой Наташи: блеснул луч света и надежды. А надежда ведь радует всякого.
