– Драмотборщик, – удивился кто-то. – Да мы его сегодня уже видели.
– Господин Фандорин, Эраст Петрович, – подсказал неизвестно когда успевший вернуться Ловчилин. Он всегда отличался превосходной памятью на имена.
– Нет, товарищи мои! Этот человек – наш спаситель! Он принес нам фантастически перспективную пьесу!
Девяткин ахнул:
– А «Вишневый сад»?
– К черту «Вишневый сад»! Под топор его, прав ваш Лопахин! Пьеса Эраста Петровича новая, никем кроме меня не читанная! Она во всех отношениях идеальна. По набору ролей, по теме, по сюжету!
– Где вы ее раздобыли, господин драмотборщик? – спросила Регинина. – Кто автор?
– Он и есть автор! – захохотал Штерн, наслаждаясь всеобщим удивлением. – Я объяснил Эрасту Петровичу, какая пьеса нам нужна, и он, вместо того чтобы искать, сел и – раз-два – сочинил ее сам. В десять дней! Именно такую, о какой я мечтал! Даже лучше! Это феноменально!
Конечно, поднялся шум. Те, кто был доволен своей ролью в «Вишневом саде», негодовали; другие, наоборот, выражали самое горячее одобрение.
Элиза молчала, с новым интересом приглядываясь к седовласому красавцу.
– Хватит спорить, – сказала она. – Когда можно будет ознакомиться с текстом?
– Прямо сейчас, – объявил Ной Ноевич. – Я проглядел глазами. Вы знаете, у меня чтение фотографическое, однако это надо воспринимать на слух. Пьеса написана белым стихом.
– Даже так? – поразился Простаков. – В стиле Ростана, что ли?
– Да, но с восточным колоритом. Как это вовремя! Публика с ума сходит по всему японскому. Прошу вас, Эраст Петрович, садитесь на мое место и читайте.
– Но я з-заикаюсь…
– Это ничего. Попросим, господа!
Все захлопали, и Фандорин, подергивая себя за аккуратный черный ус, вынул из папки стопку листов.
– «ДВЕ КОМЕТЫ В БЕЗЗВЕЗДНОМ НЕБЕ», – прочел он и пояснил. – Это такое название, в традиции японского театра. Тут у меня некоторая эклектика, что-то взято из кабуки, что-то из дзёрури – старинного театра к-кукол, что-то из…
– Да вы читайте, непонятное после объясните, – нетерпеливо перебил его Штерн, подмигивая актерам: погодите, мол, сейчас ахнете.
– Хорошо. Конечно. Извините. – Автор откашлялся. – Еще подзаголовок есть. «Пьеса для театра кукол в трех действиях с песнями, танцами, трюками, фехтовальными сценами и митиюки».
– Чем-чем? – переспросил Разумовский. – Последнее слово не понял.
– Это такая традиционная сцена, где п-персонажи находятся в пути, – пояснил Фандорин. – Для японца понятие Пути, Дороги имеет важное значение, поэтому сцены
