— Оставь меня в покое! — наконец взорвалась она.
— До какого числа ты дошла?
— Что?
— Число? Ты сказали, что считала, дабы не оскорбить мою чувствительность.
— Я не знаю. До двадцати или тридцати. Не знаю. Я перестала считать примерно четыре оскорбления назад.
— Всего до тридцати? Ты лгала мне, Миранда. Думаю, что ты вообще не теряла своего терпения.
— Да… я, какое это имеет значение... — бормотала она.
— Я так не думаю.
— Aaaaргх! — Она кинула в него книгу, со стуком ударившую его по голове.
— Ай!
— Не будь ребенком.
— Не будь тираном.
— Прекрати понукать мной!
— Я не понукал тебя.
— О, Тернер, я тебя умоляю...
— Хорошо, — признал он раздраженно, потирая ушибленное место. — Я провоцировал тебя. Но я не сделал бы этого, если бы ты не игнорировала меня.
— Извини меня, но я думала, что ты хочешь, чтобы я игнорировала тебя.
— Откуда, черт побери, у тебя такая мысль?
Рот Миранды открылся от удивления.
— Ты ненормальный? Ты избегали меня как чумы в течение, по крайней мере, двух недель. Ты даже избегал встреч со своей матерью лишь затем, чтобы не видеть меня.
— Это неправда.
— Скажи это своей матери.
Он вздрогнул.
— Миранда, я хочу, чтобы мы были друзьями.
Девушка покачала головой. Существуют ли более жестокие слова?
— Это невозможно.
— Почему?
— Потому что так не бывает, — сказала Миранда, всеми силами пытаясь сдержать дрожь в голосе. — Ты не можешь целовать меня, а затем говорить, что желаешь быть моим другом. Ты не можешь оскорбить меня сильнее, чем сделал это у Уортингтонов, а затем утверждать, что я тебе нравлюсь.
— Мы должны забыть то, что случилось, — сказал Тернер мягко. — Мы должны оставить все в прошлом, если не ради нашей дружбы, то хотя бы ради моей семьи.
— Ты можешь сделать это? — потребовала Миранда. — Ты действительно можешь забыть? Я не могу.
— Конечно, ты сможешь, — сказал он, с преувеличенной легкостью.
— Мне не хватает твоей изощренности, Тернер, — покачала головой Миранда и добавила горько, — или, возможно, я не так мелочна, как ты.
— Я не мелочен, Миранда, — выпалил он. — Я благоразумен. Видит Бог, хоть один из нас должен сохранять благоразумие.
Ей было жаль, что она не могла сказать ничего такого, что заставило бы его замолчать. Ей было жаль, что у нее не было аргументов, повергнувших бы его на колени и заставивших дрожать в грязной куче патетической гнили. Вместо этого Миранде приходилось бороться с собой и закипающими на глазах злыми слезами. И она даже не была уверена, что ей удастся скрыть их, поэтому она отвернулась к окну и начала считать проплывающие мимо дома. Ей хотелось оказаться где-нибудь в другом месте.
