Достаточно, чтобы это стало возможным.
Достаточно, чтобы это казалось правильным.
Достаточно, чтобы это казалось превосходным.
Миранда утонула в матрасе, когда он прижал ее своим весом. Она протянула руку и коснулась его густых волос.
— Такие мягкие, — пробормотала она. — Какое расточительство.
Тернер поднял голову и посмотрел на нее с изумлением.
— Расточительство?
— Для мужчины, — сказала она с робкой улыбкой. — Так же как и длинные ресницы. Женщины готовы убить за такие.
— Вот как? — Он улыбнулся ей, глядя сверху вниз. — И какого же ты мнения о моих ресницах?
— Очень, очень высокого.
— И ты бы убила за длинные ресницы?
— Я бы убила за твои.
— Правда? Не думаешь, что они будут казаться слишком светлыми с твоими темными волосами?
Она игриво стукнула его.
— Я хочу, чтобы они касались моего лица, а не росли на моих веках, глупый.
— Ты только что назвала меня глупым?
Она ухмыльнулась ему.
— Именно.
— Разве это глупо? — Он погладил ладонью ее голую ногу.
Она покачала головой, дыхание у нее на мгновение перехватило.
— А это? — Его рука обхватила ее грудь.
Она бессвязно застонала.
— Или это?
— Нет, — удалось произнести ей.
— И каково же это?
— Здорово.
— И все?
— Замечательно.
— И?
Миранда прерывисто вздохнула, пытаясь сосредоточиться на его указательном пальце, который выводил ленивые круги на тонком шелке, прикрывавшем ее сморщившийся сосок. И она сказала единственное слово, которым, казалось, можно это описать.
— Восхитительно.
Он удивленно улыбнулся.
— Восхитительно?
Она смогла лишь кивнуть. Его жар обжигал ее повсюду, и он был таким твердым и тяжелым — таким мужчиной. Миранда почувствовала, что соскальзывает в пропасть. Она падала, падала, но ей не хотелось, чтобы ее спасали. Ей хотелось лишь взять его с собой.
Он покусывал ее ухо, а потом его рот оказался в ямочке между плечом и шеей, и он стал зубами стягивать ее тонкую сорочку.
— Что ты чувствуешь? — хрипло спросил он.
— Горячо. — Одно это слово словно описывало каждый дюйм ее тела.
— Ммм, хорошо. Мне нравится, когда ты такая. — Его рука забралась под шелковую ткань и обхватила ее обнаженную грудь.
— О, Боже! О, Тернер! — Она изогнулась под ним, непроизвольно сильнее наполнив его ладонь.
— Боже или я? — насмешливо спросил он.
Миранда прерывисто дышала.
— Я… не… знаю.
Тернер скользнул второй рукой под подол ее сорочки и стал задирать ее, пока не нащупал мягкий изгиб ее бедра.
— В данных обстоятельствах, — пробормотал он ей в шею, — Думаю, это все-таки я.
