– Да что вы ко мне оба пристали, право! – резко сказала она. – Простили да простили! Да в чем я перед вами виновна? Не просилась я к вам, сами силком взяли, а теперь прощаете. В чем? Ты думаешь, очень он мне нужен, твой нудный Никита Тихоныч? Да сгинь он совсем да и ты вместе с ним!
– Будет тебе, Марья! Что сделано – того не вернешь! Терпеть надо.
– И терпи, кто хочет, а я терпеть не желаю. Ну, будет тут зря калякать. Говори, зачем сюда явилась?
– Ужинать тебя звать. Собрано уж на стол.
– Спасибо, не пойду я.
– Отчего?
– Не пойду, да и только. Что пристала в самом деле? Не хочу, да и все тут.
– Нехорошо спать-то ложиться, не поужинав. Отощаешь, а тебе надобно беречь себя.
– Была печаль! Для чего это надобно мне беречь себя?
– А для ребеночка.
Марья Даниловна сердито отвернулась.
– Не ходи ты сюда по вечерам, – не обратив внимания на ее гневное движение, продолжала Наталья Глебовна, – здесь место недоброе, нечистое. А тебя точно приворотом сюда тянет.
– Чем же место недоброе? – вдруг заинтересовавшись этими словами, спросила Марья Даниловна.
– Недоброе место. Сказывают, что живет здесь, в самом глубоком омуте озера, водяной, и правит он там душами утопленников.
– Утопленников? – с любопытством проговорила Марья Даниловна.
– Да, сказывают, здесь в оные времена, далеко ли от нас – не знаю, не ведаю, – впадая в сказочный тон, продолжала Стрешнева, – будто утопился некий князь, владелец поместья, а за ним и княгиня его с отчаянья кинулась в воду. С тех самых пор, чтобы не вышли они из плена своего, водяной и затянул озеро зеленым пологом. И еще сказывают, перед тем, как случиться в доме несчастью, квакушки замолкают, а полог зеленый разверзается над самым, значит, над омутом.
Как раз в это самое время замолкли лягушки, и тонкий серп луны, вставши между ветвями над озером, осветил своими лучами его поверхность.
Неподалеку от берега зеленая поросль разошлась на воде и образовала темное огромное пятно, в котором отразился месяц.
Наталья Глебовна вздрогнула и сразу замолкла. Мрачно сдвинув брови, испуганными глазами глядела на нее и Марья Даниловна.
– Пойдем, пойдем отсюда, – зашептала Наталья Глебовна, – наше место свято! Нечисто здесь, Марья, ох, нечисто!
Но Марья Даниловна не двигалась с места.
– Оставь меня. Ежели здесь такое место, что можно погибнуть, так мне лучшего и не надо. Уходи сама отсюда до греха.
– Бога ты не боишься, Марья… Разве можешь ты думать о гибели?.. Прошу тебя, послушайся, уйдем скорее отсюда. Никита Тихоныч гневаться будет.
