– И пусть на тебя гневается, а я не жена ему.
Она вдруг пристально посмотрела на Стрешневу. Вся ее злоба, вся жажда мести, накопившаяся в ее душе за долгие годы и тщательно до сих пор скрывавшаяся ею от людей, поднялась в ней теперь и властно рвалась наружу. С каким бы наслаждением она задушила сейчас эту ненавистную ей женщину, которая, однако, никогда не сделала ей ни малейшего зла!
Она не сводила глаз своих и с этого таинственного зеленого озера, которое точно манило к себе ее беспокойную душу.
И вдруг странная мысль мелькнула в ее голове, сначала испугавшая ее, потом страстно обрадовавшая ее. Вот единственный случай прийти к заветной цели, так давно втайне лелеянной ею. Теперь или никогда! Теперь у нее хватит смелости выполнить этот план, внезапно выросший перед нею в эту минуту. Потом будет поздно! Гнев, весь вечер душивший ее, может пройти и слабость завладеет ею.
– Ин быть по-твоему, боярыня! – твердо проговорила она. – Пойдем отсюда. Страх мой прошел.
– Пойдем-ка, пойдем, так-то лучше, поди, будет, – согласилась с ней и Стрешнева.
– А только одно я тебе скажу, – продолжала Марья Даниловна, – не уйду отселе, пока не взгляну в самый омут.
– Ой, что ты! – испугалась Стрешнева. – Как это можно!
– Да уж так! – капризно и упрямо заявила Марья Даниловна. – Хочу так. И ничего в том странного нет. Одни бабьи сказки.
Она быстро подбежала к берегу, путаясь в высокой траве. Репейники, точно опасаясь за ее жизнь, цеплялись за ее платье и удерживали ее от опасности.
Но она быстро пробиралась вперед и, дойдя до берега, нагнулась над водой и простояла так неподвижно некоторое время.
Стрешнева стояла у скамьи поодаль ни жива ни мертва. У нее даже не хватало голоса позвать ее, упросить не подвергаться такой страшной опасности.
Но вдруг раздался смешливый голосок Марьи Даниловны.
– Сказывала – бабьи сплетни, так оно на поверку и выходит, – говорила она. – Никакого водяного в омуте нету, да и омут-то есть ли еще? Иди сюда, боярыня, скорее! Полюбуйся… Чудно так – вода темная, и в ней опрокинувшись месяц глядится…
Ободренная звуком ее голоса, Наталья Глебовна решилась подойти к ней и даже стать рядом с ней. Марья Даниловна незаметно отступила на шаг назад.
– Нагнись-ка, погляди… – проговорила она и вдруг неистово вскрикнула. – Укусило что-то за ногу!
И затем, делая вид, что падает, навалилась всем телом на наклоненную над омутом Стрешневу и столкнула ее в воду.
