— Ф-фу! — сказал человек в блузе, вытирая платком пот с лица и только теперь подходя к гостям. — Молодцы, что приехали. А мы тут вот каждый день такие упражнения проделываем.
— Ты загородил бы, — сказал Валентин.
— Загородить — это одно, а я хочу на психологию подействовать, — отвечал Авенир (это и был он). Видел, как я ловко?… сразу обоих благословил. Нет, нынче удачно, и съели немного, — вовремя захватил.
Небольшого роста, весь точно на пружинах, с быстрыми, несколько бестолковыми движениями, Авенир производил впечатление человека, в котором неустанно ключом бьет энергия и жизнь.
— Вот, брат, как у меня! — сказал он, быстро повертываясь и делая широкий жест рукой по двору.
— Хорошо устроился, — согласился Валентин, осматриваясь по двору.
— А, брат, у нас все хорошо! Потому что просто, без всяких прикрас и ухищрений. А здесь!.. Идите, сюда, — сказал Авенир, указав направление к сараю. — Вот лодки!., сами молодцы делают. Ни в чем их не стесняю, ни к чему не принуждаю, и работа, брат, кипит. Ах, хорошо!.. И хорошо, что приехали. Давно никого не видел, не говорил, не спорил. А без разговору — не могу. Как только долго не говорю и не спорю, так просто болен делаюсь. Да, а вот мои молодцы: вот Данила, вот Антон, — говорил Авенир, широким взмахом руки хлопая по плечу ближайшего. — А там еще пять человек. Да ну что же вы стали. Раздевайтесь! Или вот что: бросайте все это здесь, Данила снесет в комнаты. А сами идемте купаться.
И он, не говоря ни слова, стал сам стаскивать с гостей их плащи.
— Да я вовсе не хочу купаться! — сказал Федюков.
— Чушь, ерунда! — сказал Авенир. — Я вам докажу, и вы сами увидите, что чушь порете. Как это можно не хотеть утром купаться?
— Ты сначала бы угостил нас хоть своей рыбкой, что ли, — заметил Валентин.
— После, после! — крикнул Авенир, не став слушать и замахав руками; потом, сейчас же повернувшись, крикнул вдогонку сыновьям, несшим в дом одежду гостей:
— Ребята! скажите матери, чтобы обед готовила, да губернаторский чтобы, да блинков попроси.
— Что ты блины-то вздумал не вовремя, — сказал Валентин.
— Ты ничего не понимаешь. Ну, нечего время терять. Идем! Вот, смотри наши места. Луга какие! Видал? А на реку посмотри. Лучше наших мест нету. И реки такой нигде нет. Ты вот в Париж там ездил, все Европы видел, разве есть там что-нибудь подобное?
Валентин сказал, что нет.
— Вот только в смысле разговора плохо. Не с кем говорить, не с кем спорить! Ну просто беда! В прошлом году тут профессор этот жил, муж твоей боронессы, — так я уж к нему ходил. Вот тебе и ученость! — сказал Авенир, быстро повернувшись к Валентину и прищурившись. — Бывало, что ни начнет говорить — с двух слов сбиваю к черту! Ни в чем с ним не соглашался. В особенности как о душе и о народе начнем говорить, — так с одного маху! Уж он, бывало, видит, что не может против меня, и скажет: «С вами невозможно спорить, потому что вы никакой логики не признаете». В этом, — сказал я ему, — почитаю главную свою заслугу. У кого есть огонь в душе, тому логика не нужна. Правда, Валентин?
