— Мистер Трентон! — закричал он, отскакивая перед капотом автобуса. Подождите меня! Вы, наверно, не поняли!
— Возможно, не захотел понять, — буркнул я в ответ.
Эдвард Уордвелл, задыхаясь, догнал меня и шел рядом, время от времени поглядывая на пакет с картиной с такой миной, будто хотел его у меня вырвать.
— Мистер Трентон, если я вернусь в Музей Пибоди с пустыми руками, меня выгонят с работы.
— Пусть выгоняют. От души сочувствую, но не надо было опаздывать на аукцион. Если бы вы пришли вовремя, то вы получили бы эту картину. Теперь же картина моя, и пока я не имею желания продавать ее. Особенно, извините, на улице, и в такую погоду, как сейчас.
Эдвард Уордвелл провел пальцами по всклокоченным волосам, отчего его прическа еще больше стала напоминать индейский головной убор из торчащих во все стороны перьев.
— Извините, — сказал он. — Я не хотел быть назойливым. Просто эта картина очень важна для музея. Понимаете, очень важна по архивным соображениям.
Мне стало почти жаль его. Но Джейн постоянно вколачивала мне в голову, что в торговле антиквариатом существует единственный принцип, который нельзя нарушать ни при каких обстоятельствах. Никогда не продавай ничего из жалости, иначе сам будешь нуждаться в жалости.
— Послушайте, — заявил я. — Музей Пибоди мог бы время от времени одалживать эту картину. Я мог бы договориться об этом с директором.
— Ну, не знаю, — буркнул Эдвард Уордвелл. — Мы хотели иметь картину для себя. Можно хотя бы посмотреть на нее?
— Что?
— Можно хотя бы посмотреть на нее?
Я пожал плечами.
— Если хотите. Идемте в мою машину. Тут недалеко, на Рили-плаза.
Мы прошли через улицу Маргин и прошли через стоянку к моему восьмилетнему песочному „торнадо“. Мы сели, и я включил верхнее освещение, чтобы лучше видеть. Эдвард Уордвелл закрыл дверцу и устроился поудобнее, как будто его ожидало путешествие миль в двести. Я почти не сомневался, что сейчас он наденет ремень безопасности. Когда я развернул бумагу, он снова склонился ко мне, и я опять почувствовал анисовый аптечный запах. Видимо, его ладони вспотели от волнения, поскольку он вытер их о джинсы.
Наконец я закончил разворачивать бумагу и прислонил картину к рулю. Эдвард Уордвелл придвинулся так близко, что у меня даже заболела рука. Я мог заглянуть ему прямо внутрь волосатой спиральности левого уха.
— Ну и? — наконец спросил я. — Что скажете?
— Восхитительно, — ответил он. — Видите пристань Ваймана — здесь, со стороны Грейнитхед? Видите, как она мала? Обычная, на скорую руку скрепленная конструкция из балок. Не то, что пристань Дерби со стороны Салема. Там были склады, конторы и порт для кораблей Вест-Индийской компании.
