Чуть забрезжит свет, и еще до света, чуть разбегутся проблески над землей, зашумит предутренним шумом листва, защебечут спросонок птицы — охватит тоска, душа горит. А восток просветлеет, еще и первого луча нет, до зорьки, — на работу; поднимался в хате раньше всех, и тетка Мотря не могла нахвалиться племянником.
— Хозяином будет!
А хозяину дышать не хотелось.
Непрошенные виденья унижали Тимоша: уверял себя, что никогда никого больше не полюбит, ни за что даже и не взглянет на другую; ловил себя на том, что ненавидел всякую, которая осмеливалась приблизиться к нему, взглянуть внимательней, чем полагалось.
С Наталкой он обращался снисходительно, требовательно, как и следовало с меньшей сестричкой; девчонка фыркала, но выполняла каждое его приказанье, сновала по двору и огороду, точно заводная, и Матрене Даниловне не приходилось уже считать ступеньки от криницы до верхнего шляха.
А Прасковьи Даниловны всё не было.
— И думать про меня перестали! — жаловался Тимош.
— Не едут, значит, думают, — уклончиво отвечала Матрена Даниловна.
И вот однажды к вечеру во двор вошла Даниловна, запыленная, утомленная дорогой, опираясь на палочку. Тимош так и кинулся к ней.
— Мама!
Принял кошелку из рук:
— Что это вы с поклажей!
— Лишь бы не с пустыми, — смотрит на младшенького, насмотреться не может. — Почернел, загорел, усища казацкие!
— Ну, уж казацкие!
— А что ж, парубок хоть куда. Будем невесту искать. Ты как думаешь, Матрена?
— Да что их искать. Выйди на крыльцо да свистни.
Наталка выскочила из хаты.
Прасковья Даниловна поставила на лавку кошелочку, принялась доставать гостинцы.
— Вот это ленты кумачевые. Не знаю уж, кому.
Наталка появилась в хате.
— Платочек. Вот на кофту. Рисунок, по-моему, для солидного возраста. Неплохой ситчик. Вот сахар грудками. Немного, да зато сладкий. Вот новомодное дело — чай суррогат. Теперь всё кругом суррогаты.
— Мы сами тут делаем из сухарей и жареной морквы.
— То деревенский, а это городской. С картинкой.
— Ну, спасибо, сестра. Что от чистого сердца, не помешает. Я тебе пшеницы припасла.
— А что еще там? — заглянула в кошелку Наталка.
— Это для умных красавиц «Сонник», — прикрыла кошелку полотенцем Прасковья Даниловна, — всякие тут объяснения и толкования про то, что снится, когда не спится. — Прасковья Даниловна достала из-под полотенца книжку в яркой обложке с кудесником в остроконечном колпаке и магической палочкой в руках. — Может, поинтересуется кто.
Поставила кошелку под стол.
