— Примерить бы, а? Как нам в форме.
Митя колебался недолго.
— Быстренько только, — прошептал он.
Спустя минуту они стояли перед дверью шкафа, подталкивая друг друга локтями: вдвоем в зеркале не помещались.
На Мите гимнастерка сидела мешковато. Он собрал ее на спине и показался выше и стройнее. Алеше гимнастерка пришлась почти до колен, он попросту утонул в ней. Кисти рук исчезли в рукавах, и оттого вид у него был неуклюжий, беспомощный, Митя посмотрел на друга и засмеялся, прикрыв рот ладонью.
— Голова! — обиделся Алеша. — Эта гимнастерка одному только Илье Муромцу подойдет. А нам подберут по росту, факт…
Внезапно их ослепил неяркий электрический свет.
— Это кто тут моей продукцией распоряжается? Ах вы, шкодники этакие! — певуче проговорила Марья Николаевна.
Ребята стояли посреди комнаты смущенные и растерянные.
Марья Николаевна оглядела каждого, притронулась к Алешиным, потом к Митиным плечам и, задумчиво склонив голову набок, улыбнулась:
— Да, раненько вырядились. И одежонка показывает, что раненько…
Друзья переглянулись.
Во дворе Алеша с упрямым задором сказал:
— Ну, это еще будет видно, раненько или не раненько!
Улица Красных Зорь, широкая, ровная, обсаженная березами и похожая на аллею, была одной из самых красивых улиц поселка. Но Митя почему-то заметил это только сегодня. Только сегодня почувствовал, что ему милы и мостовая с пробившейся меж серых булыжников травой, и домики с узорчатыми наличниками и цветами на окнах, и весь Горноуральск, размашисто и чудесно открывавшийся с горы.
Где-то в другом конце города глухо ударил взрыв. За ним — второй, третий. В горах, окружавших город, прошел раскатистый гул; казалось, под ногами слегка покачнулась земля: это на горе Крутихе взрывали породу.
— Прямо артиллерийская пальба, — заметил Алеша. — И небо-то, смотри, как над полем боя…
Небо было такое, как всегда над Горноуральском в ночную пору: раскаленное, жарко-багровое, тревожное, оно полыхало, подожженное высоким, неугасающим заревом домен. Сильные отсветы огня, пробившиеся из огромных окон металлургических цехов, трепетали на облаках. Сегодня зарево было ярче и больше прежнего: на днях горноуральцы задули новую домну.
Митю охватило чувство смутной, неосознанной гордости за родной город, где все так живо напоминало о войне, о фронте.
Молча побродив по городу, друзья вышли на привокзальную площадь. Здесь Алеша остановился, отрывисто сказал:
— Пока. Завтра в двадцать ноль-ноль. Без опозданий. А я на «проверку».
