Об этой встрече Вера дома не рассказала. Она перестала говорить об отце, а если и вспоминала о нем, то едва сдерживая обиду. Мысленно говорила ему дерзости, которых сама пугалась, и все же каждый день, по привычке, ждала его с работы.
Он пришел месяца через полтора. Семья обедала, когда раздался незнакомый, робкий стук, и в дверях показался отец, — наружную дверь ему, наверное, открыли соседи. Сняв шляпу, он наклонил голову с аккуратным пробором на боку, сделал два шага и остановился.
— Проходите, присаживайтесь, — с трудным спокойствием проговорила Анна Герасимовна.
Сердце Веры больно сжалось. Но в следующее мгновение она вспомнила все и торопясь вышла в другую комнату, взяла первую попавшуюся под руку книгу, села у окна.
Перед тем как уйти, отец, держа связку своих книг, приоткрыл дверь, спросил негромким и, как показалось ей, медовым голосом:
— Не желаешь и поговорить со мной?
Вера вышла в столовую и положила на край стола черный портсигар из пластмассы с наискось наклеенной на крышке плоской белой папиросой, тоже из пластмассы, перочинный нож с перламутровыми пластинками и две золоченые запонки с овальными камешками яшмы.
— Вот… забыл… — сказала она и, не взглянув на отца, ушла.
Через несколько дней он пришел еще раз. Военная форма изменила его. Он будто стал уже и длиннее: новая зеленая гимнастерка висела на узких плечах, ноги казались необыкновенно тонкими в просторных голенищах кирзовых сапог, пахнущих резиной, пилотка была великовата, и оттого голова выглядела маленькой.
— Завтра на рассвете нас отправляют, — проговорил он зыбким, с хрипотцой голосом. — Я буду вам писать… — и, несмело поглядев на маму, потом на Веру, спросил: — Могу я надеяться на ответ?
— Желаю счастья, — сказала Анна Герасимовна.
Вера старалась не думать о нем, старалась убедить себя, что ей безразлично, как сложится его фронтовая судьба. На первые письма не хотела отвечать: какое ей дело до этого человека? Нет у нее отца, и все.
— Нельзя быть такой черствой, — убеждала мать.
И Вера, не понимая ее, уступила.
Читая его письма, можно было забыть обо всем, что произошло: он интересовался их школьными делами, спрашивал об отметках, о поведении Алеши, специально для него описывал бои, в которых участвовал, советовал маме следить за здоровьем, присылал деньги, иногда справлялся даже о коте Мурзике… Можно было все забыть. Но Вера не забывала.
Вот почему, когда Алеша заговорил о фронтовой славе отца, она, помолчав, сказала негромко и холодно.
