По желанию могла она придать манерам своим величавость, речи — скромность и изящество, и легко бы сошла за знатную даму в любом из городов Ланкмара, даже в столице. Не раз случалось, что Руатта приглашал ее отобедать с ним за изысканно накрытым столом, и вели они пристойный разговор, как столичные аристократы.
Однако ничто из этого не отвратило Ашурран от военного ремесла, и по–прежнему ничто не было ей так мило, как меч и копье, стяг и седло, война и охота, — ну разве только улыбка чародея Руатты. Читала она книги о войнах прошлого, нередко воображая, как сама поступила бы на месте того или иного правителя. Обучил ее Руатта игре в шахматы, и просиживали они над доской часами. Хоть выигрывал он у нее две партии из трех, не случалось ему победить с легкостью, без борьбы.
Даже в фехтовании обучил он ее многим полезным приемам, ранее ей незнакомым. Однако с мечом в руке было ему с Ашурран не равняться, и поединки их кончались всегда одинаково: клинок Руатты, выбитый из его руки, отлетал в сторону.
—Поистине, велико твое искусство в обращении с оружием, — говорил он. — И хоть я когда–то считался хорошим бойцом, с тобой мне никогда не сравниться. Через десять лет не найдется тебе равного противника даже за пределами Иршавана.
—А что лежит за пределами Иршавана? — спрашивала любопытная Ашурран, но он снова отвечал: «Не время говорить об этом».
Как–то раз сказала она ему, пряча коварную усмешку:
—Негоже нам драться без ставок.
—И какую же ставку ты хочешь, о воительница с сапфировым взором?
—Ничего особенного. Сойдет и твой поцелуй.
Руатта засмеялся.
—Нечестная это сделка. Мы оба знаем, что ты все равно победишь. А поцелуй я могу тебе дать и так.
И с этими словами коснулся он губ Ашурран своими, и был этот поцелуй свеж и сладок, как родниковая вода, и крепок, как земляничное вино. После поцелуя, однако, покинул он Ашурран и отправился по своим делам, она же осталась одна в саду, истомленная желанием. Так была она разгорячена одним поцелуем, что вода в купальне закипела от ее тела, когда пошла она освежиться.
Давно уже сжигало Ашурран вожделение к чародею Руатте, а после этого случая превысило оно всякую меру. Раздумывала она и так, и эдак, что ей делать, и не могла измыслить никакого способа. Не могла она взять его силой, и вести себя так, как предписывалось в любовных романах благородным девицам, тоже не могла. Руатта же до той поры никаких особенных чувств к ней не проявлял, вел себя целомудренно и сдержанно. После поцелуя он спокойно ушел, и даже дыхание у него не сбилось.
