Никто не знал, о чем Дай Мозгли писал в том своем сочинении – а если кто и знал, то помалкивал. Могли пятиклассник написать такую гадость, что учителю пришлось его убить? Этого я не знал, но другой версии не было, и всю следующую неделю я задавал вопросы там и сям. То же самое делала Амба. Мейрион прислал кое-какие вырезки из «Газетт», и я засел за них. Мозгли был первой жертвой; судя по всему, сочинение он сдал незадолго до звонка, около 9 часов, а пропал где-то в обед. Две недели спустя его ножная шина и несколько зубов были найдены на сыроварне в чане из-под кардигашир-ского зеленого сыра. Все остальное съела сычужная закваска. Широкоизвестный способ избавиться от трупа. О Мозгли появилось две статьи: сухая заметка о факте обнаружения тела и весьма цветистое эссе, повествующее о краткой, но яркой карьере малолетнего гения. Под ним стояла подпись Иоло Дэвиса, музейного смотрителя, но литературным негром наверняка был сам Мейрион. «Мальчик с волосами цвета музейной пыли, с негнущейся в колене ногой, столь значительную часть своей жизни провел он в сумраке аберистуитской Публичной библиотеки, что сделался прозрачным, как диковинные глубоководные создания, которых можно увидеть в „Нэшнл огрэфик“»… Трудно вообразить, чтобы так писал Иоло Дэвис. Цитировались и слова учителя Лавспуна, который аттестовал Мозгли как «самого выдающегося ученого, которого дала учеба в нашей школе»; фраза звучала так, будто Мозгли был наследником славных традиций, а не выродком, которого почему-то не удалось постричь под обшую гребенку. От расстройства Лавспун ушел в отпуск на неделю и затерял сочинение.
В ту самую неделю, когда труп Мозгли обнаружили в сыре, пропал из виду Эванс-Башмак. Точную дату установить затруднительно, ибо персонаж он был скрытный, и не сразу люди поняли, что его нет. Вдобавок потребовалось время, чтобы поверить такой радости. Вскоре паренек из его шайки, Ллуэллин Морган, получил по почте от доброжелателя «цветочек-плевочек». Он испробовал подарок у себя на балконе муниципальной квартиры и впал от яда кобры в такое неистовство, что вывалился за перила; он так остервенело ковырял в глазах, что позже у него под ногтями обнаружили глазную жидкость. Пролетел девятнадцать этажей, однако патологоанатом утверждал, что смерть наступила между восьмым и девятым. Бронзини и сын машиниста, оба из той же шайки, стали последними жертвами. Тот же, кто убил Бронзини, вероятно, и засунул ему в зад мою визитку: стало быть, что я берусь за это расследование, прознал еще до того, как я взялся. Ни в одной статье не говорилось о похищенной чайной попонке.
