Попав в казарму, мы познакомились с нашими сержантами. К сожалению, не могу за давностью лет вспомнить ни одной фамилии, но наши сержанты не были похожи на «папу» из «Цельнометаллической оболочки», к нашему счастью. Хотя особой любви к ним я не испытывал никогда. Наш «комод» — командир отделения, оказался человеком не лишенным интеллекта, показал нам, как нужно пришивать петлицы и погоны, прикреплять эмблемы и подшивать воротнички. Раза со второго, исколов пальцы иголкой, я добился того, чтобы все было более-менее симметрично. Некоторым потребовалось больше времени, соответственно, неприятностей на их голову свалилось больше.
После чего в курилке мы были по очереди обриты наголо тупой ручной машинкой. Собственно, в первый день, точнее его остаток, мы только тем и занимались, что приводили форму в порядок. Командиром роты оказался капитан Ермаков — здоровенный краснорожий мужик, с кулачищами размером с мою голову и весьма крутым нравом. Боялись его все, даже взводные. Лейтенантов-взводных я не запомнил, все они были какие-то одинаковые.
Вечер ознаменовался походом на ужин, на который мы попали на полчаса позже, репетируя, как правильно «бегом, по одному» забегать в столовую из колонны по четыре. Кто-то сразу хватался за ложки, кто-то имел неосторожность сесть до команды и все начиналось сначала — всех выгоняли на улицу.
Жратва поварским искусством не блистала, но была вполне съедобной. После ужина был просмотр программы «Время», после чего случилось вечернее построение и долгожданная команда «Отбой», которую за этот вечер я услышал раз 20, если не больше. Я устроился на нижнем ярусе койки, Леха занял верхнюю. Наш сержант подавал команду «Отбой, три скрипа — подъем», после чего, дождавшись третьего скрипа, он орал «Подъем». В конце концов это ему надоело и он, пообещав задрочить нас всех до смерти удалился в каптерку. Для моего неплохо развитого обоняния события последних дней были сущей пыткой, воняло решительно всем: сапожной ваксой, какими-то портянками (которых мы, кстати, не получили, нам выдали черные хлопчатобумажные носки), мастикой для пола, кишечными газами, обильно выделяющимися у начинающих военнослужащих от непривычной пищи, потом, все это, смешиваясь, образовывало тот самый неповторимый запах казармы, к которому поначалу невозможно было привыкнуть. Странное состояние: после большого количества событий за столь короткое время происходящее стало восприниматься как какой-то сон, острота восприятия здорово притупилось.
