— Конечно, нет ничего особенного, — согласился Равенсбург. — Одзаки может следить за кем угодно. Но из меня ему не сделать шпиона. Видимо, за определенными людьми необходимо наблюдать. И все-таки слежка — самое грязное занятие, какое только можно себе представить.
Кийоми была вынуждена отвернуться, чтобы он не заметил, как ее задела эта фраза. Ей показалось, что сердце у нее остановилось. Что будет, если он когда-нибудь узнает, что она сама? Она была благодарна слуге, который внес чай и отвлек Равенсбурга.
— Ну, как, — вполголоса спросил Вилли своего хозяина, — снова поставить бутылку шампузы на лед… «на потом»? А?
* * *
Гаральд Лундквист, торгуя пушниной, составил себе некоторое состояние, позволившее ему построить в пригороде Токио — Омори — дом в европейском стиле.
Перед этим домом и остановился большой черный автомобиль господина Танаки. Пока секретарь премьер-министра находился на озере Яманака, уже совсем стемнело. Он не любил быстрой езды, особенно в темноте, и поэтому на обратную дорогу его шоферу потребовалось более двух часов.
Японец помог Биргит выйти из машины и, проводив ее до изгороди сада, услужливо открыл перед ней калитку.
Девушка подала на прощание руку.
— Этот вечер, — прошептал Танака, — важное событие в моей жизни. Я безгранично благодарен вам.
Затем он медленно, как будто это стоило ему большого усилия, сел в машину.
Биргит Лундквист проводила взглядом автомобиль, пока он не исчез за поворотом, затем медленно пошла к дому через ночной присмиревший сад.
Словно из-под земли перед ней вырос человек. От неожиданности Биргит отступила на шаг и в тот же миг узнала Зорге.
— Как ты испугал меня, Рихард! Давно ждешь?
— Послушай, Биргит. Мне нужно обязательно послать сообщение этой ночью. Тебе удалось что-нибудь узнать?
Она была настолько ошеломлена, что сразу не смогла ответить.
— А-а… это не может подождать до завтра?
Он схватил ее за плечи. Биргит почувствовала, что Рихард очень взволнован.
— Ты узнала, что с Квантунской армией? Что замышляют японцы?
— Мы не говорили о политике…
Он отпустил ее и некоторое время молчал.
— Мы совсем не говорили о Квантунской армии, Рихард, честное слово, не говорили.
И сейчас, среди ночи, он думал только о своем деле. Он не нашел для нее ни одного ласкового слова. Можно было понять его разочарование. Но и она была разочарована.
— Постой, о чем же вы тогда говорили весь вечер?
— О мехах, мой милый, о меховых шубах. В частности, о собольих манто.
