— Потом, как я тебе сказал, ты будешь жить в моей палатке. Ты ни в чем не будешь нуждаться. У меня вдоволь еды, и тебе не надо будет работать.
— У пас тоже хорошо едят, и мне никогда не приходилось работать, — с гордостью заметила молодая женщина.
— Вот как! Значит, твои родители богаты? Кто твой отец?
— Он умер.
— А твоя мать?
— Она живет вместе со своим братом. Она владеет землями, которые отдает внаем, и вкладывает деньги в торговлю.
— А чем занимается твой дядя?
— Он — купец.
— Откуда?
— Из Диржи.
Гараб решил, что Дэчема лжет.
— Паломники, с которыми ты странствовала, пришли не из Диржи, — заметил он. — Они были монголами.
— Да, это были монголы из Да-Хурэ и Алашаня.
— Каким же образом ты оказалась с ними?
— Я их повстречала.
— Где же? И как получилось, что ты с ними столкнулась?
— Я странствовала с купцами.
— С купцами… Твои мать и дядя отпустили тебя с купцами?
— Я сбежала.
— Зачем?
— Я искала тебя… Я встретила этих торговцев, когда была уже далеко от Диржи. Я рассказала им, что отправилась в паломничество в Лхасу вместе с сестрой-монахиней, но она умерла по дороге и я решила продолжать странствие в одиночку, чтобы помолиться за ее душу. Купцы предложили мне идти вместе с ними и позволили сесть на одного из своих мулов. Во время пути я все время смотрела по сторонам в надежде, что ты явишься ко мне, как в видениях, но на сей раз наяву. Несколько дней спустя купцы сказали, что на время пути я должна стать их женой, всех разом, до конца пути. Ночью я удрала, прихватив с собой мешочек цампы. Я долго бежала, чтобы поскорее удалиться от лагеря, и два для пряталась в овраге, а затем отправилась дальше. Купцы остались позади, я не боялась больше погони, но у меня кончилась цампа. Я брела наугад, но была уверена, что рано или поздно встречу тебя. Мне удалось откопать тума[12] а в болотах, через которые я пробиралась, росли съедобные водоросли… Затем я увидела караван. Я повторила паломникам тот же рассказ: моя сестра-монахиня умерла по дороге в Лхасу… Они накормили меня и взяли с собой. И вот, наконец, я нашла тебя.
«Есть ли хоть крупица правды в этой невероятной истории? — размышлял Гараб. — Вполне возможно, что все это — только вымысел». Он склонялся к такому заключению, но не высказывал любовнице своих сомнений. Если она решила утаить от него свое происхождение и место, откуда пришла, он не будет настаивать на признании. Неведение как бы снимало с него ответственность и, возможно, позволяло избежать неприятных объяснений с семейством беглянки в том случае, если оно окажется влиятельным и обнаружит у него Дэчему.
