–Значит, вы считаете меня… э–э–э… привлекательным?
Ох, черт! Хорошо еще, не надо объяснять ему про пестики и тычинки. Что за дурацкий мир, где ребенок сначала учится делать минет, и только потом – строить глазки…
Она подобрала под себя ноги, посмотрела на Ариэля, прищурившись. Вино и пирожные привели ее в благодушное настроение, и она сказала откровенно:
–Ты красив, мальчик. Это не сексэппил, это по–другому называется. Ты будто бы не принадлежишь этому миру, будто пришел из сна, из сказки. У этих грубых людей нет ничего святого, они ни во что не верят и именно поэтому так стремятся тобой обладать – как мечтой, талисманом. Глядя на тебя, любой может поверить в ангелов.
И опять он сделал непредсказуемый вывод из ее слов:
–Госпожа Нэлза, вы ведь христианка?
–У меня это на лбу написано? – удивилась она. – Или у Нэргана слишком длинный язык?
Он мотнул головой.
–Вы носите крестик на шее.
Нэлза удивилась еще больше.
–Только не говори, что ты подглядывал за мной в душе. Зрелище не для слабонервных, будь уверен.
Она всегда носила закрытую одежду, оголять тело ей мешала не вера, а шрамы. Впрочем, лица все равно не закроешь. Но она могла бы поклясться, что крестика не видно ни за одним из ее воротников.
–Помните, когда мы летели с Эскузана на Кендар, тогда, ночью, когда я… Я как–то понял, что у вас крест на цепочке, может быть, у вас рубашка расстегнулась, или я рукой задел случайно. Извините.
Ах вот как, парень тебя чуть не за грудь лапал, а ты не заметила!
Щеки ей обдало жаром. Движения вдруг стали неуверенными, и Нэлза уронила бокал с вином на ковер.
–Черт!
Лицо ее по–прежнему горело, тело было чужим и неуклюжим, сердце глухо билось о грудную клетку. «Похоже, я перебрала», – подумала она с удивлением. С ней давно такого не случалось. Отсюда, похоже, и ее самодовольные разглагольствования. Не зря Ариэль смотрел на нее так пристально. Тьфу, на этом Хрустальном берегу можно весь свой капитанский авторитет растерять.
Бокал не разбился, но вино вылилось. Впрочем, там оставалось немного.
–Извини, пилот, завтра пришлю горничную убрать. Похоже, мне уже хватит, пора бай–бай… Я не ответила? Да, я христианка, меня мать окрестила при рождении.
Она тебе жизнь спасла, Нэлза… Помнишь, как они уже собирались перерезать тебе глотку, но разглядели крест и заржали: «Религия рабов! Пусть живет и рожает хозяину маленьких покорных христианят!» Ты только спустя полгода узнала, что рожать никогда не сможешь. Как раз когда сняли последние швы. Слава тебе, Господи, а то ведь могла бы и залететь от тех подонков…
