Взвизгнули ворота, под окнами протарахтела телега. Вскоре, прогудев рассерженной осой, укатила по рельсам в ночные леса станционная дрезина. И опять вокруг стало тихо.
Лето начиналось сухое и жаркое. Несмотря на щиты-крестовины возле линии, призывающие паровозных машинистов «закрыть сифон и поддувало», то там, то здесь занимались пожары. Дежурившие на полотне рабочие из лесничества и путевые обходчики быстро гасили их. К частым, скоротечным пожарам уже привыкли, и даже ночная тревога по-настоящему никого не обеспокоила.
Но отец с рабочими не вернулись ни утром, ни днем. Никто тол-жом ничего не знал. Поползли разные слухи. Солнце палило нещадно. Выло под тридцать градусов. Поселок оцепенел от жары и ожидания.
После обеда в небе загудел двукрылый аэроплан. Мы, мальчишки, не бежали по обыкновению вслед ему, не кричали истошно: «Эроплан, эроплан, посади меня в карман…», а молча следили, за ним, задрав головы. Он сделал несколько кругов, снизился, и в воздухе зазмеился узкий красно-белый вымпел. Мы знали, что в кармашке, нашитом на мешочек с песком, лежит записка пилота, облетевшего пожар, и отнесли вымпел дежурному по станции.
К вечеру поднялся ветер. Он тянул понизу ровно и сильно. И все с той стороны, и все на нас. Он принёс горьковатый, щекочущий ноздри запах гари.
Ночью над лесами заиграли всполохи. Зарево то выцветало, то наливалось густой кровью. На рассвете, хотя небо было ясным, из-за ближнего вала поползли необычные, пегие облака. Запахло смолистым дымом.
Минули еще сутки. Несколько железнодорожников решили ехать на пожар. Но начальник станции не разрешил им. Толстый и краснолицый, он сердито взмахивал короткой ручкой и кричал, что ему не дадено никаких «указаниев» и что справятся без них. После работы они все-таки выпросили дрезину и, побросав на маленькую платформу лопаты, укатили в ту сторону. Начальник растерянно смотрел им вслед и нервно вытирал рукавом полотняного кителя потную лысину.
Мать не спала. Она шумно вздыхала, поминутно выглядывала в растворенное окно.
Мне еще не доводилось видеть пожар. Но в пристрое у нас все стены были оклеены цветными плакатами. На них, вздымаясь выше леса, полыхало багровое пламя, клубился черный дым. Маленькие человечки копошились где-то внизу: рубили лесины, копали канавы, стояли с огнетушителями наперевес. Тракторы под самым носом у огня тянули плуга. А на одном из листов над пылающим лесом летел аэроплан, распушив за собой белый шлейф.
