— Нет.
— Бывают ли у тебя сны, в которых фигурируют в основном нервные люди?
— Нет. Мне вообще ничего не снится.
— Что ты любишь делать больше всего?
— Делать бизнес.
До сих пор все шло великолепно. Профессор успокоился и находил даже определенное удовлетворение в этом молниеносном состязании. Незаметная саркастическая усмешка искривила его губы, ибо он, разумеется, и не помышлял отвечать согласно с истиной: ведь он великолепно помнил, какие ответы оцениваются наивысшим баллом, и именно эти ответы он бросал с холодной решительностью, но не очень поспешно, потому что при окончательном подсчете результатов имело значение и время реакции на вопрос. Внезапно быстрый обмен ответами и вопросами был прерван:
— Где был 27 января 1953 года в 23:35?
Коулмэн начал рыться поспешно в памяти, но никак не мог ничего припомнить.
— Я… я… взгляну в календарь… — пробормотал он, стараясь добраться до жилетного кармана, но покрытый резиной стальной держатель мягко, но непреклонно помешал ему в этом.
— Говори, где был 27 января 1953 в 23:35? — повторила машина низким голосом, в котором как будто зазвучала металлическая нота.
— Был… я… я не помню… Это было… — почти выкрикнул профессор.
— Это было вчера. Ты что, рассеянный?
— Нет!
— Что ты делал 27 января 1953 года в 23:35?
— Читал доклад… доклад на конференции электроников…
— Не выкручивайся! — басом прогудела машина, и Коулмэн покрылся гусиной кожей. — В 23:35 доклад давно уже был окончен. Ты разговаривал в курительной с несколькими людьми. Кто были эти люди?
— Э… коллеги… инженеры… ученые…
— Не выкручивайся. Кто они с точки зрения политической? Это были красные?
— Нет!!!
— Откуда ты знаешь, что нет?
Коулмэн молчал.
— Не знаешь, а говоришь, что нет! Значит, лжешь. Получаешь предупреждение. В следующий раз будешь наказан. О чем вы говорили?
— О тебе.
— Не выкручивайся. Что это такое — «о тебе»? О каком «тебе»? Говори иначе наказание.
— Боже мой, — простонал Коулмэн («Минус шесть очков», — промелькнуло у него в уме: обращение к богу указывает на страх, возникающий при нечистой совести). — Говорили об ЭДИПе, то есть о тебе… о машине для допроса, для проверки лояльности…
— По какому праву ты говорил о государственных тайнах?
— Но ведь… но ведь это я тебя создал… я тебя сконструировал!.. — в отчаянии воскликнул Коулмэн, сознавая в то же время, что машина не поймет этих слов.
— Ты произносишь фразы, лишенные смысла. Не выкручивайся. О чем говорил в 23:35?
— Но я ведь сказал — о тебе!
