— Леня, — жалобно позвал я Котяру, — Леня, будь человеком.
— А я разве не человек? — обиделся Котяра. — Кто же я тогда по-твоему?
Мне не хотелось вдаваться сейчас в его загадочную морфологию.
— Леня, — с трудом выдавил я, — все мои деньги у тебя…
— Ну-у? — вопросительно мурлыкнул Котяра.
— Купи хоть бутылку пива. Мне плохо… Понимаешь?
Котяра поскреб грязным пальцем рыжую пушистую бакенбарду:
— Пиво — это громоздко.
— Почему? — затосковал я.
— Потому что компактней сотку коньяку!
Меня поразила исчерпывающая логика Котяры. Я грустно поглядел на темные окна «Литературного кафе» напротив:
— Только где его сейчас возьмешь?…
— В рубке, — отрезал Котяра и подтолкнул меня в спину, — спускайся в каюту.
Каюта нашего катера показалась мне то ли волшебным сном, то ли декорацией исторического кинофильма. Стены и потолок были отделаны янтарной карельской березой. Между сверкающими, начищенными иллюминаторами тускло светились бронзовые бра. По бортам каюты разместились бархатные голубые диванчики. У передней стены перламутровый столик на резных ножках, а над столиком в старинной раме под стеклом висела карта Балтийского моря, почему-то на немецком языке. А над картой портрет сурового солидного мужчины с могучей челюстью. Лицо мужчины мне было смутно знакомо… Но я не успел вспомнить.
Котяра открыл стеклянный бар, достал оттуда упитанную бутылку «Камю», с ловкостью классного бар— мена подбросил ее за горлышко, взбалтывая, и через стеклянную трубочку в пробке накапал мне в бокал, как лекарства, ровно сто граммов темно-желтой тягучей жидкости:
— Лечись.
Я сел на бархатный диванчик у столика, подержал драгоценный бокал между ладонями. Ни с чем не сравнимый аромат «Камю» защекотал ноздри. Я медленно четырьмя глотками выпил это жидкое солнце и воскрес. Солнце взошло в моей беспросветной душе сразу же, как из-за гор. Котяра внимательно наблюдал за мной немигающими глазами цвета французского коньяка. Я закинул ногу на ногу и поставил пустой бокал на столик:
— Леня, выпей со мной.
Котяра брезгливо фыркнул:
— Я эту гадость не пью.
Мне стало весело:
— А что ты пьешь? Валерьянку?
Котяра погрозил мне коротким пальцем и присел за столик напротив меня.
— Не духарись, Славик. Не хмелей. У нас еще все впереди. Лады?
Будущее мне рисовалось уже не таким мрачным, и я кивнул:
— Лады.
Котяра положил короткие ручки на перламутровый столик.
— Я на тебя не обиделся, Славик.
— Ты? — удивился я. — Тебе-то за что обижаться?
— Ты обозвал меня «Котярой». Нехорошо, Славик. Нехорошо, — укорял он меня.
