Леня отпрыгнул от штурвала и набросился на меня сзади. Девушка почему-то в ужасе закрыла глаза рукой. Я саданул Леню локтем в упругое брюхо. И тут же оценил всю мощь этого крепкого маленького тела. Он схватил меня за лацканы пиджака, сдавил мне горло, сквозь зубы прошипел, как кот:
— Вот ты какой! Ему жизнь спасли! А он беж-ж-жать! Ёк макарёк!
Он с силой рванул меня так, что голова моя запрокинулась в небо, а из визитного кармана выскочила пластмассовая кредитка «VISA». Леня отбросил меня на кормовую банку, ловко поймал на лету карточку и схватился за штурвальчик:
— Вот ты какой, — фырчал он по-кошачьи. — Обмануть меня хотел! Своего спасителя обмануть!
Леня засунул кредитку в карман своих штанов и выровнял рыскнувший катер.
Я смотрел на его мощную, согнутую над штурвальчиком спину, на его круглый рыжий затылок и ненавидел его. Передо мной был кот, вылитый рыжий кот. Хищный и наглый кот в человеческом образе… Меня осенило! Так вот кем он был на самом деле! Он обернулся ко мне с наглым кошачьим прищуром.
— Вот мы и определили твою цену, Славик. И часа не прошло. А ты боялся.
Я улыбнулся в его хищные кошачьи глаза.
— Ботва! Мы определили мою цену только в этой жизни, Котяра!
Леня закрутил круглой кошачьей башкой.
— Ух ты какой! Ёк макарёк!
Мы проплыли под Полицейским мостом на совершенно пустынном освещенном Невском. Леня вдруг сбросил газ, развернулся лихо и ошвартовался у зеленого Строгановского особняка. У дворца на спуске был оборудован деревянный причал на понтонах. У причала покачивались два катера, ожидая пассажиров. Леня ловко бросил чалку соседу, тот накинул ее на поручень и удивился:
— Леня, ты-то зачем встал в очередь? У тебя же есть пассажир.
— Это не пассажир, — буркнул Леня.
— А кто же? — еще больше удивился сосед.
— Мой должник, — сурово представил меня Леня.
Оба соседа оценили меня взглядами и молча переглянулись. Я возмущался в душе наглостью Котяры: все, что у меня было, — теперь лежало в его карманах, у меня ничего не осталось, кроме пустого бумажника и ключей от квартиры — и он еще считает меня должником! Я хотел обратиться с гневной защитной речью к соседям. Но только я дернулся с места, соседи резко обернулись ко мне и вытащили из-под своих сидений одинаковые короткие багорики. Своим суровым пред— ставлением — «должник» — Котяра вынес мне приговор. Что бы я ни говорил, как бы я ни оправдывался, я был для них теперь самый главный враг — лох, не оплативший катание. Меня колотило. К утру начал выходить хмель.
