— Чарльз?
— Да.
— Вашу жену держат в отделении в двадцати километрах на юг от Линдена. Там одна дорога, Вы не ошибетесь.
С того конца какое-то время не доносилось ни звука.
— Что вы хотите взамен? — спросил Чарльз.
— Я хочу, чтобы Вы спасли Сэм.
Снова тишина на той стороне.
— Хорошо.
— Вы… обещаете, Чарльз? — голос Майлза срывался от волнения.
— Я обещаю. — И Чарльз положил трубку.
— Куда мы бежим? — спросил светловолосый вампир лет двадцати пяти.
— В ближайшее укрытие, — огрызнулся брюнет средних лет. — Или у тебя есть лучшее предложение?
Молодой неуверенно покосился на небо и ничего не ответил.
Они бежали плотной группой по полям, перемежающимися редкими посадками деревьев, — вампиров восемь рядом, — все, сбежавшие из центра.
— Я вижу что-то там, справа, — подала знак остальным молодая стройная девушка.
— Да, развалины какой-то усадьбы, подходит, — кивнул брюнет. И они все, как один, сменили курс и понеслись к остаткам здания.
— Надеюсь, там есть нетронутые подвалы, — прошипел громила с татуировками, — иначе нам всем не поздоровится.
— Может, перекусим по дороге? — лихо подмигнул девушке блондин.
— Дурак, — только и отозвалась она, и еще сильнее ускорилась.
Когда они подлетели к зданию, оно оказалось прилично пострадавшим от времени и людей. От верхней части местами остались лишь стены, а вход в подвал, который они обнаружили в месте, ранее бывшем, видимо, коридором за кухней, был изрядно завален строительным мусором. Вместе вампиры быстро освободили дорогу, вырвали дверь и понеслись вниз — небо уже посветлело и начинало заметно розоветь на горизонте. Когда они проникли наконец в подвальные помещения, им открылся шикарный вид на реку — одна стена подвала полностью отсутствовала, там, где уровень земли резко уходил вниз в сторону реки, и дом своей нижней частью выныривал из-под земли. Это было откровением, от которого все восемь силуэтов замерли, как вкопанные. Кто-то из них судорожно схватился руками за лицо в ожидании своего самого страшного кошмара, чье-то лицо заранее исказила гримаса боли в преддверии мучительной смерти, все они с замиранием того, что могло бы называться душой, смотрели на восход солнца, представший им во всей красе. Лучшие места: партер, первый ряд.
Но вскоре маску ужаса на их лицах сменила маска недоумения, когда ни волосы их не задымились, ни кожа не обуглилась, ни скрутило никого от страшной боли. Первым пошевелился брюнет и стал рассматривать свои руки, и вот тогда, впервые, он заметил, что царапина, оставшаяся от вырванной им в центре оконной рамы, до сих пор не зажила. Кровь остановилась, но рубец не исчез, и казался вполне свежим.
