— А сделка или, скажем, деловая договоренность — не грех? — уточнил он.
— Нет, — честно ответила она.
— А что, если мы договоримся, что обменяемся признаниями в зависимости от того, кто выиграет или проиграет?
— Похоже, у вас талант к софистике.
— Это означает согласие? Соглашайтесь, Анджела. Филипп улыбнулся, и девушка не смогла сказать «нет».
— Хорошо. Тот, кто проиграет, должен сознаться в грехе или открыть секрет.
— А тот, кто выиграет, может задать вопрос, — добавил Филипп.
— Боюсь, что это будет нечестно — у вас больше опыта, чем у меня.
— Да, — ответил он, — но я невезучий.
С этими словами он последний раз перетасовал карты и раздал их. Анджела посмотрела на карты в своих руках и увидела тройку и четверку.
— Я возьму еще одну карту, — сказала она.
Он дал ей короля. Анджела решила не рисковать, для нее семнадцать было достаточно близко к двадцати одному.
— Открываем.
Филипп выложил восемнадцать. Он выиграл.
— А говорят, что новичкам везет, — проворчала она. — Какой у вас вопрос?
Прежде чем задать свой вопрос, он некоторое время смотрел на Анджелу, обдумывая, о чем же ее спросить. Эти несколько секунд молчания заставили ее понервничать, ведь он наверняка спросит ее о грехе, и Анджела не знала, как будет отвечать.
— Сколько вам лет? — И это все? — спросила она.
Он кивнул.
— Двадцать три.
— Вы совсем молоды, — заметил он и протянул ей карты. Они оба взяли по карте из колоды. На этот раз у него было девятнадцать, а у нее двадцать. Теперь она поняла, почему он задумался, прежде чем задать свой вопрос. Ей хотелось спросить о многом, и трудно было решить, какой вопрос задать первым. Кроме того, было множество довольно деликатных вопросов, но о том, что могло причинить ему боль, она не хотела спрашивать, ей совсем не хотелось, чтобы игра закончилась, едва начавшись.
— У вас есть возлюбленная?
— В настоящее время нет.
— И в Париже вы никого не оставили?
— Это уже второй вопрос. Но ответ будет «нет».
Он вновь протянул ей карты. На этот раз она проиграла. Филипп задал ей вопрос, который она ожидала:
— Кто это был?
— Лорд Лукас Фрост.
Впервые за шесть лет она произнесла это имя вслух. Она попробовала отыскать в себе следы сожаления, или тоски, или каких-либо других чувств, но ничего не почувствовала. Слегка прищурившись, Филипп попытался вспомнить, знает ли он его имя. Прядь темных волос упала ему на лоб, и ей вдруг захотелось отвести эту прядь, но она этого не сделала.
— Нет, я его не знаю, — наконец произнес он.
