— Но вы проиграли.
— О нет, я все равно выиграл. Но затем попался на этой карте, валете пик.
— Этот виконт стрелял в вас? Помнится, вы говорили, что этот шрам у вас остался после дуэли.
— Да, он вызвал меня на дуэль. Но выстрелил я в себя сам.
— Что вы сделали?
— Я был мертвецки пьян. Не спал. Лил дождь. Я споткнулся и упал на свой пистолет.
— О!
— Это стыдно, я понимаю. Как только я поправился, сразу сбежал в Париж. Это было не так уж плохо, ведь там тоже играют в карты. — Говоря об этом, Филипп продолжал тасовать колоду. — Но из-за бегства в Париж я лишился наследства. Нет, я не проиграл его, просто оно перешло к моему брату. Чтобы продолжать играть, мне пришлось занимать деньги, я увяз в долгах, но продолжал играть, пытаясь отыграться. А вот эта карта, — он достал из колоды двойку червей, — выручила меня. Я выиграл столько, что смог погасить все долги.
— Но вы не расплатились со своими кредиторами, и они погнались за вами, — догадалась Анджела.
— Да. Теперь мой долг погашен, но у меня нет ни пенни.
— В этих картах вся ваша жизнь, — сказала Анджела, глядя на кровать, на которой Филипп разложил колоду. Быстро собрав карты, Филипп снова начал тасовать колоду, причем делал это так ловко, что карты, казалось, летали в его руках.
— Как бы патетично это ни звучало, но, полагаю, это правда. Будем продолжать традицию?
— Что вы имеете в виду?
— Присядьте, — сказал Филипп, указывая рукой на кровать.
Она села.
— Мы будем играть.
— Но я не умею.
— Я вас научу. Играть легко — трудно выиграть.
Затем Филипп объяснил ей цель и правила самой легкой игры — блэкджек. Сначала они немного попрактиковались.
— Мы должны сделать ставки, — сказал Филипп, вновь тасуя карты перед игрой.
— Но у вас нет денег, — заметила Анджела. — Да и у меня тоже.
— Верно, — согласился Филипп. — Мы могли бы ставить на кон предметы своей одежды.
— Это абсолютно исключено.
— Да, думаю, это будет нечестно по отношению к вам. Ведь вы уже видели меня обнаженным.
— Дело не в этом, и вам это известно, — сказала Анджела, устраиваясь поудобнее. — Кроме того, играть на деньги — грех.
— Правда? — усмехнувшись, спросил он. — Грехов так много, что мне, похоже, за всем не уследить.
— Это грех, — твердо повторила Анджела.
— Но ведь исповедоваться не грех, верно? — спросил он. Она настороженно посмотрела на него, пытаясь понять, к чему он клонит.
— Если искренне исповедоваться и покаяться в своих грехах, то, конечно, можно заслужить прощение, — пришлось признать ей.
