— Посвистывает! Или:
В усмирении чувств!
В первом случай поворачивай оглобли назад, если не хочешь наверное потерпеть фиаско, во втором — смело иди в кабинеты все угодное тебе, разумеется, в пределах возможного будет исполнено.
Справляться у курьера о расположены духа Гедеонова было на столько необходимо, что малейшая неосторожность в этом направлены могла иметь весьма печальный последствия. Приведу пример.
В драматической труппе было два актера, имевших некоторое физическое сходство между собой, Калинин и Радин (отец известной балетной артистки). Первый— пьяница, буян, почти не выходивший из «трубной», второй — тихий, безропотный служака, никогда не подвергавшейся никаким взысканиям. Радин, как-то гримируясь в одной уборной с П.Г. Григорьевыми пожаловался последнему на свое неприглядное положение.
— Семья большая, — сказал он: — а получка ничтожная. Вот уж двадцать лет служу, а мне ни прибавки к жалованью, ни бенефиса… Все другие кое-как поправились, а я все в беспомощном положении. На меня, на несчастного, никакого внимания со стороны начальства…
— А ты хлопотал ли когда-нибудь о прибавке или бенефисе?— спросил его Петр Григорьевич.
— Никогда!
— Ну, так чего же ты канючишь? Под лежачий камень вода не течет… Разве что-нибудь без хлопот и просьб у нас дается? Непременно нужно самому стараться…
— Конфузлив я очень, да и не умею как-то с генералами разговаривать…
— Вздор! Иди завтра же к Гедеонову и проси себе за двадцатилетнюю службу бенефиса: головой ручаюсь, что не откажет, если только ты сумеешь обрисовать ему свои стесненные обстоятельства…
— Советы-то давать легко, а вот поди-ка сам с просьбой к нему, сунься, так и узнаешь, где раки зимуют…
— Экий ты глупый человек! Неужели же все блага земные к нам сами с неба сваливаются?
— Сами не сами, но только у вас идет все это как-то так ловко, точно по заведенному порядку… Уж сколько раз порывался я идти к Александру Михайловичу, но дойду до его прихожей и вернусь обратно, духу не хватало переступить его порога…
— Стыдно быть таким трусом!
— Все боялся я, как бы не попасть к нему в минуту гнева, да вместо бенефиса не получить бы отставку.
— Без всяких глупых рассуждений отправляйся завтра же к нему и не выходи до тех пор из его кабинета, пока не получишь бенефиса.
— Пойду, но если что приключится, на твою душу ляжет грех…
На другой день, действительно, Радин отправляется к Гедеонову, но забывает спросить у курьера, «свистит, или не свистит».
