Если в чем-то можно найти плохую сторону, Марлен ее отыщет. А если нельзя, придумает. Ее раздражают счастливые концы. Марлен — единственное знакомое мне существо женского пола, которое ненавидит фильм «Красотка».
— Ричард Гир женится на уличной шлюхе? — фыркала она. — Скорее китайцы вернут Тибет. Очнись, Арт!
Что поделаешь, я всегда западаю на женщин с сильными убеждениями. Это правда. По крайней мере, часть правды.
Неужто все моющие средства города не омоют этих рук?
Джули Тринкер (в соавторстве с Шекспиром)
В то самое время, когда я билась плечом об одну из тяжеленных стеклянных дверей редакции «Дейли пост», на другом конце города происходило событие, которому суждено было навсегда изменить мою жизнь. Звучит чересчур драматично, понимаю, но сердечный приступ — всегда драма. Я составила этот рассказ из воспоминаний нескольких очевидцев, поскольку сама на месте событий не присутствовала. Арт тоже. Точнее, он был не там, где надо.
В дешевой французской кафешке «Pain et Beurre» человек по имени Гордон Стори внезапно выронил надкушенную булочку с ветчиной и горчицей и ткнулся лбом в стол. Будь он жив, то очень расстроился бы, потому что плешь на макушке, которую он всегда так тщательно прикрывал, оказалась у всех на виду. Поначалу, однако, плешь никто не заметил. Человек сидел за столом в одиночестве, и, если бы не затрезвонил его мобильник, на него еще долго не обратили бы внимания. (В излишнем внимании к клиентам официантов из «Pain et Beurre» не обвинишь.) Но телефон все звонил, и вскоре посетители начали оглядываться на этот столик и спрашивать, не случилось ли чего. Вспомнили также, что за столом вроде бы сидели двое.
Второй действительно был. Однако в ту минуту, когда у Гордона остановилось сердце, его брат и сотрапезник Арт Стори расстегивал штаны в туалете и трепался с соседом по писсуару Марселем Ришелье, шеф-поваром и владельцем «Pain et Beurre». Марсель, основательно благоухающий беспошлинным «Голуазом», только что вернулся из Парижа и был набит историями о француженках, «свежих и сочных, как вскормленные на чистейшей кукурузе цыпочки».
Насколько я поняла, Арт заслушался, застрял в уборной, Марсель извлек полную пачку «Голуаза», и они вдвоем перенеслись на левый берег Сены. В Париже весна, у обоих улыбки до ушей, в карманах дорожные чеки, на левой руке у каждого по белокурой цыпочке, а на правой — по цыпочке— брюнетке. Словом, Арт блаженствовал в Париже, но поверьте: знай он, что его старший брат уже рухнул на пол рядом с недоеденной булочкой, он помчался бы домой первым же рейсом.
