Они молча пошли по улице. Батута по своей привычке не расспрашивал, чтобы Серику не пришлось еще и дома повторять свой рассказ.
Баня на подворье дымила вовсю. На скрип ворот с высокого крыльца ссыпались сестры, запрыгали вокруг, защебетали, выспрашивая, чем пожаловал князь? Мать спускалась торопливее, чем обычно. Спустилась, схватила Серика за плечи, оглядывая с ног до головы, выдохнула радостно:
— Цел!.. — и только после этого обняла.
После бани сидели в горнице за богатым столом, и Серик обстоятельно рассказывал; как ехали, как стали станом, как бились. Сестры то и дело прерывали, допытываясь; чем же, все же, пожаловал Серика князь? А он и внимания не обращал, замолкал лишь не на долго, когда они с Бтутой опрокидывали чары. В конце концов, живо описав свою битву с печенежским воеводой и захват знамени, торжественно проговорил:
— А пожаловал меня князь кошелем с золотом!
Батута недоверчиво покачал головой:
— За такие подвиги полагается не менее чем боярство…
Серик понурился, вздохнул:
— Я тоже рассчитывал на боярство… Э-э-х-х… Да не больно-то щедр князь Роман; сказал — если б был в его дружине, не было бы и разговору…
Серик вылез из-за стола и понуро побрел к своей лавке, упал на нее, и тут же уснул.
Наутро он проснулся поздно. Окатился ледяной водой у колодца по давно заведенной привычке, оделся побогаче, подпоясался золотым рыцарским поясом, прицепил меч. А поскольку с полудня начнется пир, то завтракать не стал, приберегая место для княжеских яств. Выйдя за ворота, постоял в раздумье и направился в купеческий конец. По улицам бродили кучками княжьи воины, коротая время до пира. Их обступали праздные горожане, выспрашивая о подробностях битвы. Прямо на улицы и на площади выносили столы, ставили лавки. Похоже, весь Киев собирался пировать. Наконец Серик добрался до Реутова подворья. Постоял в нерешительности, кое-как поднял вдруг отяжелевшую руку, постучал в калитку. Из-за калитки вскоре донесся скрип снега под чьими-то ногами, строгий голос осведомился:
— Кого Бог послал?
— Серик, Батутов брат… — прохрипел вдруг севшим горлом.
— Пойду, спрошу… — шаги удалились, но вскоре снова заторопились к воротам, торопливо лязгнул кованый засов, калитка распахнулась, и Серик ступил на просторный купеческий двор.
Реут стоял на высоком крыльце, весело улыбаясь, воскликнул:
— Такого гостя и князю не зазорно принять! Проходи, гость дорогой!
Серик поднялся на крыльцо, обняв его за плечи, Реут провел через просторные сени в еще более просторную горницу, усадил на лавку, крикнул:
