– Зачем ты обманываешь? – спросил пес.
– О господи, – сказала Люси. – С ней-то хоть все в порядке?
– Она, – сказал я, мучительно сочиняя на ходу, – в порядке, но ей надо, чтобы я непременно был сегодня у нее. Слушайте, Люси, если я дам вам денег на такси, вы сможете добраться отсюда? Я высажу вас на стоянке.
– Ты лжешь, мой господин. У тебя колотится сердце, и ты стал обильно потеть. Зачем ты врешь?
– Не надо мне никаких денег, – сказала Люси.
– Пожалуйста, – стал упрашивать я, – возьмите, вы окажете мне этим услугу.
Эти «пожалуйста, возьмите» и «нет, не могу» продолжались до самой стоянки таксомоторов. Мы перебрасывались ими с упорством теннисистов, не теряющих надежды пробиться в финал Уэмбли. Наконец мне удалось всучить ей двадцатку и помахать на прощание из окошка.
– Только обязательно в постель! – крикнула напоследок Люси, и я газанул.
Свобода.
Над городом смыкалась ночь, когда мы подъезжали к заведению Змееглаза. По дороге пес развел критику.
– Мне не нравится, когда ты обманываешь Люси, – сказал он. – Тем более она прекрасно знает, когда ты лжешь.
– Во-первых, я не врал, – ответил я, – и, во-вторых, она ни о чем не догадывается.
– Догадывается, уж я-то знаю, – проницательно заметил пес.
– Интересно, каким же образом ты мог…
– Она похолодела, и у нее заурчало в желудке. Так всегда бывает от недоверия, – заявил Пучок. – И потом, она взбудоражена. До чего ты ее довел! Вообще, нет ничего проще, чем раскусить приветника, когда он начинает обманывать. – Теперь он сидел прямо у меня за спиной, водрузив свою голову мне на плечо. – Все просто, как в машине, – сжатие-расширение. Поры раскрываются, на коже выступает пот, железы выделяют секрет.
– И как же собаки узнают обо всем этом?
– Мы известны чувствительностью носов и ушей и настроены на тонкие вибрации эмоционального мира, приучены воспринимать его путем, который невозможно объяснить приветникам, несмотря на их силу и неограниченный доступ к пище. Я имею в виду, на этом все и сходится, не так ли, Приветник?
– Что ты этим хочешь сказать?
– Вы думаете, когда собаки обнюхивают вас, это приветствие.
– Так и есть, – сказал я. – Ты не можешь спорить с этим.
– Вот это, – сказал пес, – приветствие!
– Пучок! – рявкнул я, оборачиваясь и заставая пса с задранной задней ногой – в классической позе фонарного салюта восточноевропейской овчарки.
– Мир запахов открывает много тайн, – продолжал пес. – Я по запаху могу определить, что чувствует данная особь, из какой она семьи, могу узнать исторические факты, связанные с родством.
