В еще пустом монастырском зале были ровно поставлены столы и накрыты белыми скатертями, взятыми напрокат из разных кафе. Там же поставили и украсили присланную из Германии елку.
Один унтершарфюрер, по гражданской профессии учитель музыки, с маленьким хором под аккомпанемент рояля (инструмент в монастыре достался нам неповрежденным) репетировал рождественскую песню «Глубокая ясная звездная ночь». Простой смысл ее строф, посвященный всем матерям этого мира, не мог нас не растрогать.
В рождественский вечер рота молча стояла у столов, когда вошел командир роты и другие офицеры. По его знаку я, все еще самый молодой в роте, зажег на елке белые свечи.
Рождественская речь гауптштурмфюрера Шрёделя была краткой и не содержала высокопарных слов. Он вспомнил погибших в боях товарищей и зачитал с краткими паузами их фамилии. И снова ожили воспоминания о майских и июньских днях боев под Катильоном и Камбре, под Аррасом и Бету, у Ла-Бассе-Канал, под Парадизом, Дюнкерком и Лионом. Примечательным в празднике было то, что вспомнили не только погибших, но и подумали о тихой печали матерей, которых до сих пор не упоминали. С последовавшей рождественской песней они стали главным пунктом нашего скромного праздника.
На Новый год тоже никого не отпустили в отпуск, хотя нам казалось, что обстановка спокойная. Хотя наши части, выставленные для охраны побережья, обстреливали из противотанковых пушек разведывательные торпедные катера противника, и при этом один потопили, других боевых действий не было. То и дело появлялись высоко над облаками разведывательные самолеты противника — в этом и заключались его основные действия.
Так мы и сидели в своих помещениях за более или менее крепкими напитками и праздновали Новый год.
Я все время перечитывал письмо от девушки, полученное мной как раз под Новый год. Я не только радовался словам, я наслаждался даже узнаваемым почерком руки Эрики. Еще к Рождеству пришло письмо с фотографией, которая теперь в аккуратной рамке стояла на маленькой импровизированной тумбочке. Как это всегда принято у солдат, каждая вновь появившаяся фотография девушки не остается без внимания. Дружная рота представляет собой одну большую семью.
Из-за выпитого хорошего вина наступает сентиментальное настроение, я рифмую пару строф и подшиваю маленький листочек к последним страницам нового карманного календаря 1941 года.
Чувствовал ли я тогда, как трудно придется в Новом году?
Из всех беспечных праздновавших со мной товарищей, окружавших меня, каждый третий не доживет до конца года.
