Чёрная точка возникла как бы из небытия. На обочине, отвернув лицо от ветра, прямо на снегу сидел какой-то дедуган. Козлиная его бородка смёрзлась, слюни и сопли белыми комочками вмёрзлись в посеребряные от инея и времени волосы. Гаранин подъехал ближе и ему показалось, что у деда даже глаза остеклянели, как и эта проклятая трасса! Гаранин чертыхнулся, притормозил, открыл дверцу.
— Жив, чукча?! Расселся тут, как принц и нищий!
— Мал-мала, живой есть!
— Куда пробираешься, дед?
— Я-то? В Пилипино еду.
— Ты не едешь, ты своим гудком дырку пропёрдываешь сквозь земной шар!
— Вези мал-мала в Пилипино. Зайчик будет.
Старик отвернул отворот оленьей шубы и под ней затеплился, засеребрился мех какого-то зверька. Такие ещё Гаранину не попадались.
— Песец?
— Мал-мала, соболёк будет.
Старик запахнул шубу и отвернулся от колючего ветра.
— Ты что, чукча, офанарел! Замёрзнешь! Лезь в кабину!..
В тепле узкие чукотские глазки деда, вроде бы, оттаяли. Он шумно высморкался в тряпку, затолкал поочерёдно в обе ноздри по щепоти табаку, чихнул, прикрывая нос и рот всё той же носовой тряпкой, проговорил удовлетворённо:
— Холосё!
— Холосё-то холосё, — сморщил физиономию Гаранин, передразнивая старика, — но если б я тебя не прихватил, замёрз бы начисто. В сосульку превратился!
— Ты не взяла, другая взяла, — ответил дед с достоинством.
— Аксакал! — «Аксакал», вроде, из другой оперы, подумал Гаранин. — Ты хоть дальше своего Пилипино бывал где?
Дед живо к нему обернулся: хороший человек попался — любит говорить по душам!
— Бывала, бывала. Москва моя бывала. Сталиглад бывала. Беллин — фашиская логова бывала. Снайпела я. Холосая снайпела я.
— Ты стрелял метко, — Гаранин заинтересовался, — но и в тебя тоже стреляли. Значит ты считаешь себя умнее немцев?
— Зачем умнее? Не надо умнее! Охотника я. Тайга, тундла. Меня тоже стлелял. Вот сюда пулька залетал. Баба стлелял.
Возле левого виска шла белая метка. Миллиметр в сторону и…не сидел бы дедуган в кабине!
— Баба?! — удивился Гаранин. — Баба-снайпер?!
— Ага. Меня никто никогда не попадал — я хитлый! А зенщина попадал. А я зенщин залел.
— Значит, тебя женщина по темечку кокнет, а ты…Джентльменом будь?! Да им только волю дай этим бабам!
— Меня ланили — не стлелял, командила стлеляла баба — я тогда стлелял. В левый глаз — зенщина не мучилась. Не холосё стлелять женщину.
— Да ты, дед, оказывается, не халам-балам — геройский! О тебе романы писать надо…
За разговорами и время идёт быстрее, скоро — затяжной подъём на перевал и трудный спуск.
