Ковальский замолчал… Он знал, что старые оперативники работавшие в одной группе могли прочитать между строк. Даже если бы он не прочитал последнюю фразу, они все равно знали бы, что там такое…
— О! Мистер Майк!
— Привет, Коллин.
— Спасибо вам. Мне Серж рассказал, что вы оплатили все.
— Не стоит.
— Стоит, Мистер Майк. Я только что получил письмо…. Даже мы тут знаем, что это.
— А я тут причем?
— Мистер Майк, не прикидывайтесь дураком. Вы назначены моим куратором.
Джал, чтоб тебя!
— Ладно тебе. Садись, — Коллин сел напротив Майка, — а теперь, раз ты в курсе, расскажи, что такое Камаси.
— Сэр, я…
— Кончай сэркать. Тут у нас все по прямому.
— Хорошо. Майк. Если вы тут за этим, то я кое-что могу рассказать. Я в свое время сидел на этой пакости. Дрянь еще та. Она воли лишает. Хотя, нет. Воля остается. Даже, я скажу, сильнее становится. Но это чужая воля. Знаете, почему я все еще здесь? Думаю, догадываетесь теперь. Да. Меня подсадил мой работодатель. Я приношу хорошую прибыль заведению. Даже теперь… Сейчас не время выступления, Майк. Еще пара часов. Но это время наступит, и я ничего не смогу с собой поделать. Придется выступать. Вот такая история. Уже чувствуешь, что тебя надули, а сделать ничего не можешь.
Майка словно током пробило.
— Пойдем, прогуляемся. Что-то здесь с воздухом не то.
— С удовольствием, Майк. Как прикажете.
— Брось это, ладно? Просто пройдемся.
Майк с Коллином вышли на улицу. Чистый воздух. Майк и забыл, когда он дышал таким воздухом. Пока он был на задании, это его не волновало. Но теперь….
— МАЙК… — Майк со всего размаху треснул Колина по спине. Этому учили в первую очередь — как отключить противника одним ударом и не нанести повреждений.
Оттащив Коллина в укромное место, заготовленное заранее, Майк расслабился. Нет, Коллин не шпион. Но очистить его от этой дряни можно только противопоставив ей что-то иное.
Майк сел на скамейку в погребе и расслабился. Дай бог все будет в порядке. Но мысль затерялась сразу же, как начала трястись земля.
— Началось….
Трясло долго. Мягко говоря долго.
— Дождь, дождь, он все идет.
— Он все идет не смотря ни на что.
— Дождь, дождь, и капли его
— Стекают по лицу… Моему лицу.
— Дождь, дождь, и моя душа,
— Все плачет и грустит. И грустит.
— Что это?
— Это колыбельная, что пела мне мать. Благодаря этой песне, я и стал тем, кто я есть.
— Красиво. Если твоя мать пела так же, как и ты, я могу понять, почему ты решил стал певцом.
— Нет. Она пела гораздо красивее. Куда душевнее.
