Сначала «Пульку» испытали в тире, а затем, в сопровождении бывшего начальника штаба, ныне школьного военрука Федора Георгиевича, на полигоне его родной войсковой части. Во время стрельб Федор Георгиевич подавал специальные команды: заряжай, огонь — пли, снаряд, заряжай. Команды он подавал самому себе, так как никто из испытателей не умел стрелять из современного артиллерийского орудия. На невзрачную «Пульку», похожую на лампу УВЧ, какою убивают микробов в помещениях во время антигриппозных кампаний, он не обращал внимания. Зато после каждого выстрела Федор Георгиевич апеллировал к обескураженному сержанту. Последний не мог вразумительно откликнуться на апелляции, поскольку сам не понимал, отчего снаряды не взрываются и не поражают макеты вражеских танков. Это у самого-то товарища полковника. Пусть и в запасе.
Осмотр мишеней и отсутствие свежих воронок повергли Федора Георгиевича в глубокое изумление. Чтобы привести кадрового военного в чувство, Миша Бенц похлопал его по плечу тяжелой ладонью и сказал:
— Ничего, Георгич. Теперь так все бабахалки будут стрелять.
— У дедушки твоего бабахалка, — прошептал военрук, сраженный этой бесхитростной тирадой. — На гороховой каше… Сопляк!
Радиус действия «Пульки» оказался вполне сносным — 27 километров. Перекрывался весь Околорыбинск с пригородами.
* * * *
— Там эта дамочка пришла, Мата Хари, — сказал Булкин, просунув лохматую голову в кабинет Иванова. — в вестибюле дожидаться изволят.
По лицу его гуляла ироническая ухмылочка.
— Наконец-то, — Иван отложил ручку. — Ты заходи, Булкин. Проблемы есть?
— В местком выдвигают, — Булкин посопел и вошел. — Говорят, в председатели.
— Рад, — сказал Иван, надевая пиджак. — Только вот жадный ты, Виктор Николаич, у тебя ведь путевки не допросишься. Не буду за тебя голосовать.
— И не голосуй, родимый! В ножки бухнусь, только не голосуй. И ребят подбей!
— Обсудим, — сказал Иванов. — Так где, говоришь, наша Мата Хари? В административном?
— Иваныч… — Булкин покачал головой: не надо бы, мол.
— Кроме шуток, — Иван стал серьезным. — Я тебе все объясню, но потом. А ты мне скажешь, надо, чтобы все знали, или нет?
— Что ты все темнишь, Иваныч? Ей-богу, надоело.
— Как скажешь, так и сделаю. Но потом, — и Иван вышел.
При подходе к административному корпусу он поймал себя на излишней спешке. "Как на свидание", — подумал он без иронии.
Светлана скромно сидела на диванчике в огромном вестибюле и разглядывала красочные планшеты с отвлеченными институтскими показателями. Мило улыбнувшись Ивану, она сказала:
