Электричка сбавляет ход на повороте, у железной дороги пасётся корова в шикарном венке из ромашек и клевера, настоящая поэтесса, Дантесса Алигьери, Франческа Петрарка, поднимает рогатую голову и смотрит на ритора, мерно работая челюстями — и он запинается от этого взгляда, теряет нить рассуждения, теряет «моор оувэр» — быть может, му-у оувэр или как-то ещё, но электричка дёргает, разгоняется снова, и Эрик опять продолжает:
— Юного Маркса стихи читала? Из ста одного стихотворения в пятидесяти восьми так или иначе непременно присутствует бог, которого студент Карлуша здорово борет. Потом станет и в жизни бороть, якобы ради пролетарских интересов.
Груша давно уже в панике. Хотя рядом сидят латышские тётушки и праздничный Янис, всё равно не те разговоры. Однако Энциклопедик хорош. Настоящий профессор. И стихи пишет. Вот бы ей посвятил. Она жмётся теснее к любимому однокласснику, как бы невзначай роняет руку ему на колено — и вдруг подскакивает от резкого звука.
Nazareth. «Собачья шерсть». Завёлся катушечник. Починили.
Выгрузка. Солнце слепит глаза, все здорово взмокли в вагоне, а теперь ещё топать по лесу.
Природа прекрасная. Бронзовые сосны как на подбор, корабельные; воздух пряный, смолистый, и в нём протяжно плывут аккорды Pink Floyd.
Однако лес обитаемый. Тропа разбита в песок, по бокам вместо бордюров пустые консервные банки, бумаги, блестящие пробки, стекляшки. Антропогенный ландшафт. Где-то в сосновых кронах заливаются птицы, но здесь, пониже, скромняги не жаждут тягаться с Розовым Флойдом. Здесь только музыка, звяканье пивных бутылок в рюкзаках и взмокшая поступь выпускников.
Музыка. Строгий ритм ударника, космический ветер, энергия мироздания, алгоритм. Гитара — парус души. Клавиши чувств: белая, чёрная, белая. Корабль плывёт средь зеленого леса, деревья как вехи, как дни.
Между стволами блеснуло озеро, серебристая линия, уснувшая рыба. Деревья спешат расступиться, водоём предстаёт во всей своей шири, не меньше километра до того берега с ярко-жёлтыми палатками и приглушённым лаем собак. Там лагерь юных аквалангистов, ДОСААФ, а дальше танковый полигон, танки иногда въезжают прямо в озеро мыться, танки как люди, вода всё смывает.
Группа останавливается на взгорке. Палатку ставят кое-как, через пень колоду валят. И нечего не держится. Наконец Санька Шумилов основательно берётся за колья: заостряет как следует, тщательно вбивает. Гога натягивает растяжки, Толян Васильков завязывает, Эрик на подхвате. Приблатнённый Савчук развалился возле магнитофона. Его не касается.
