Первостепь - Геннадий Падаманс

Первостепь.

Вечному Солнцу посвящается.

Вода так сильно сияет на солнце, что даже слепит глаза. Охотник щурится и прекращает грести.

Его долблёнка остановилась ровно на середине реки. Впереди, на том берегу, могучей зелёной стеной встаёт густой лес. Туда и нужно охотнику. Там много укромных местечек, там он найдёт, где спрятать своё потаённое; но оттуда как раз подул ветерок, прямо в лицо, словно просит одуматься, словно гонит назад.

Охотник как раз и думает. Не то чтобы думает, просто безмолвно сидит, просто будто бы ждёт, чего-то ждёт, какой-то подсказки, какого-то знака или… он и сам совсем не знает, чего же он ждёт. Какой-то ясности. Решился он или нет.

Над водой летят птицы. Три лебедя. Тяжело машут крыльями, грузные птицы, успели отъесться за лето, скоро им улетать. «Скоро им улетать», - повторяет охотник, про себя, в голове, и опять берётся за весло. Надо плыть. Решение принято.

Однако сделав несколько гребков, он вновь останавливается. Из лесу вышли олени. Много оленей. Ланки с детёнышами, молодняк и несколько взрослых рогатых самцов. Все хотят пить. А охотник не желает им мешать, не хочет их отвлекать и тревожить. Пускай себе напьются. Некуда ему спешить. До вечера далеко.

Не только олени хотят напиться. Поодаль из лесу вышла лосиха с лосёнком, а ещё дальше появилась стайка косуль. Охотник вдруг улыбается. Если так он заботится, чтоб никого не потревожить, придётся ему ждать дотемна. Но в темноте как найдёт он хорошее место? И ежели поздно вернётся назад, его молодая жена станет ведь волноваться. Он же ей ничего не сказал.

Но весло продолжает бездействовать. Охотник вспомнил жену и… Теперь улыбка долго не сойдёт с его лица. Ведь его жена – это чудо, это – всё для него, это… она такая, такая… Не зря же он повздорил с шаманом, не зря же решился ослушаться. Есть из-за чего. Из-за кого.

Но он ещё может одуматься. Ещё может вернуться и сжечь. Сделать так, как велел старик Еохор. Сделать так, как и полагается делать. Наверное, полагается. Всегда полагалось. А он так не хочет. Не хочет. Не может. Весло опускается в воду. Гребёт.

Всполошились олени. Важенки первыми, а за ними, как по команде, и все остальные. Подняла морду лосиха. Напряжённо глядит. Косули тоже глядят, хотя те совсем далеко. Но косули будто услышали мысли, что они совсем далеко. Согласились. Опять себе пьют. Искоса только поглядывают. И олени уже снова пьют. Одна только лосиха всё ещё тревожится. Некому ведь её защитить. Одна она. Одна с детёнышем. Но и эта уже поняла, что охотник не представляет угрозы, по своим делам направляется – ну и пусть направляется, а она может пить, сколько влезет. Пьёт лосиха. И детёныш её тоже пьёт. Жарко.