Все вчетвером они укрылись одним одеялом. И только улеглись, как во двор вышли Гаврила Охримович и Василий Павлович.
Спать они собирались под копной.
Все небо усыпано большими и малыми звездами. Да густо так, будто они, роясь, терлись друг о друга, крошились, и весь небосвод от горизонта до горизонта наполнялся светящейся звездной пылью.
Под копной долго говорили о том, как и что нужно сделать завтра. Говорили тихо, так, что наверху слышались лишь отдельные слова. И оттого, что о завтрашнем дне говорилось шепотом, остро чувствовалась настороженная тишина, в которой затаился на взгорье хутор...
Верещали сверчки, где-то в плавнях изредка вскрикивала спросонья какая-то птица, двигались звезды в безлунном небе.
- Да-а, - вздохнули под копной. Это был голос Василия Павловича. - Много нам еще придется горя хлебнуть, много!..
- Не кажи, - поддержал его Гаврила Охримович. - И доживем ли до того дня, когда все кончится?..
Сено захрустело, хуторской председатель повернулся лицом к небу, разбросив руки, мечтательно произнес:
- А зирочки горять!.. Светють. И потом будут гореть, когда нас не станет. Жизнь получшает, а нас не будет.
- Да тут уж о себе не думаешь, - сказал Василий Павлович. - Сам уж как-нибудь. Главное, чтоб хоть дети наши, внуки счастливую жизнь увидели.
- А самому шо? Увидеть не хочется? - возразил с коротким смешком Гаврила Охримович. - Хоть краем глаза поглядеть? Глянуть да потом бы и, шут с ним, на тот свет можно.
Колька встрепенулся: "Вот оно! Значит, и его прадеду хочется побывать у нас..." И радуясь тому, что как вовремя они с Сашкой залетели в восемнадцатый год, он прислушивался уже к каждому слову.
- Ну что ты, Гаврила!..-рассмеявшись тихо, сказал Василий Павлович. Конечно, хочется. Вспомни, как мы в Ростове жили, халупы наши да как горб гнуть приходилось в мастерских. Да война потом, кровь, вши... Ведь по-людски и одного дня не прожили. Так... колотились! Одно только и радостно вспомнить забастовки наши, хоть тогда гуртом чувствовали мы себя людьми... Я вот, знаешь, сейчас, как цыган, можно сказать, живу. Людей веду. В нас стреляют, а мы идем. И вот... понимаешь... может, только смерть у нас впереди, а мы все довольны. Честное слово! Не знаю почему, а вот счастливый я сейчас! Может, вольным наконец себя чувствую, никаких хозяев надо мной, сам себе голова. Человек я сейчас, понимаешь?!
- А шо ж тут не понять. Очень даже понятно, Василь. Но я вот о чем сейчас думал... О хлопчиках этих приблудных, шо баба Дуня привела. Вот они говорили, шо ни казаков, ни богатых не будет, все равными будут. А ведь верно они кажуть, а? Хоть и хвантазеры они, но ведь верно! И шо грамотными все будут, и никто никого давить не будет. Справедливость, одним словом, как Ленин Владимир Ильич говорит. Верно хлопчики кажуть, мы ж как раз к такой жизни и правим, а?
