Встал в поле, золотой парчой горя,
Шатер миродержавного царя.
Повсюду были войск шатры разбиты,
Шатрами были склоны гор покрыты.
Когда склонилось солнце в свой чертог
И полумесяц озарил восток,
В кафтане тигровом Рустам великий
Вошел в шатер иранского владыки.
«Позволь в разведку мне пойти на час,
Взглянуть, кто ополчается на нас.
Проверю – правда ль, бич грозит нам божий?
Каков их вождь и кто его вельможи?»
«Твори как знаешь! – отвечал хосров, —
Лишь был бы невредим ты и здоров.
Ступай, да сохранит тебя предвечный,
О мой разумный друг чистосердечный!»
Надев одежду тюрков, Тахамтан
Пошел, в вечерний погрузясь туман.
Во тьме не узнан стражею ночною,
Проник он в крепость дверью потайною,
Вот так же – к стаду серн крадется лев;
Вошел в чертог, все тайно осмотрев,
И увидал, скрываясь за колонной,
Сухраба он на возвышенье трона.
Направо от него сидел Жанда,
Хуман премудрый – слева, как всегда.
Вокруг сидели – славный лев Барман
И мужи, что прославили Туран.
Огромен был Сухраб, как мощный слон,
Один он занимал просторный трон.
Подобны конским бедрам руки были,
Как кипарис, он – в свежести и силе —
Сиял красой за царственным столом,
Прекрасен ликом, схож с могучим львом.
Сто избранных вокруг него сидело, —
Любой из них, как лев, бесстрашно смелый.
И пятьдесят проворных, верных слуг
Служили им и двигались вокруг.
Пирующие славу возгласили
Сухраба мощи, храбрости и силе.
В тени скрываясь, видел их Рустам
И слышал все, что говорили там.
Беседа шумно, весело текла.
Тут вышел Жаидаразм из-за стола.
Увидел за колонной Тахамтана,
Он знал в лицо всех витязей Турана.
«Ты кто? Пойдем-ка взглянем перед светом!»
И за руку схватил его при этом.
Рустам его по шее кулаком
Ударил – и Жанда упал ничком.
Не охнув, на пол замертво упал он,
Отвоевал навек, отпировал он.
Когда в начале жизненной весны
Сухраб собрался на стезю войны,
Мать льва-Сухраба – Тахмина – призвала
К себе Жанду и так ему сказала:
«Когда Рустам у нас гостил, тогда
Его в лицо ты видел, мой Жанда.
Будь спутником возлюбленного сына,
А я живу надеждою единой:
Когда он, жаждой подвигов дыша,
Войдет в Иран, ты, светлая душа,
Укажешь сыну, в поле пред сраженьем,
Отца, что ждет Сухраба с нетерпеньем».
Сухраб за чашей вспомнил о Жанде
И у вельмож спросил: «А друг мой где?»
Пошли искать. И видят: за колонной
Ничком лежит он, кем-то умерщвленный.
Когда Сухраб об этом услыхал —
Ему напиток сладкий горьким стал.
Вскочили гости в страхе и печали,
Пошли и Жандаразма увидали.
