— Так точно, — ответил Сергей. — Шурик.
— Ещё и мой тёзка! Надо же отхватить двух таких парней! А у меня только дочки. Одним — всё, а другим — ничего.
У стеклянной двери на лестничную площадку Серёжка подтолкнул меня костылём. Пониже спины. А потом через стекло подмигнул. Я показал ему на лестницу, ведущую вверх: мол, пойти туда? Он отрицательно покачал головой. И показал: иди вниз! Я пошёл. А потом остановился. Постоял немного и начал подниматься вверх. За стеклянной дверью Серёжи не было, и я спокойно добрался до отделения для тяжелобольных. Открыв дверь с надписью «Посторонним вход воспрещён», я в конце пустынного коридора увидел Таню. Она сидела на больничном диванчике. А рядом с нею мой отец.
Он посмотрел на меня строго:
— В чём дело, Шура?
— Ты забыл у Серёжки сигареты.
— Мог бы отдать мне их внизу. Всё равно здесь курить нельзя.
— А вам очень хочется, Павел Афанасьевич? — спросила папу Таня.
— Очень.
— Пойдёмте.
Я — за ними.
— А ты куда?
— Ничего, там можно, — выручила меня Таня.
Она привела нас в какую-то лоджию. Здесь стояла высокая больничная каталка, никелированные баки, валялись эмалированные подносы.
Когда папа закурил, Таня попросила его:
— Можно и мне одну?
— Вы с ума сошли, Таня!
— Всё равно я потягиваю иногда.
— Грешите! — протянул ей отец сигареты.
— Ой, вон у вас какие! Нет, я тогда свою.
И она вытащила «Шипку», а у папы были «ВТ».
— До чего слаб человек! — сказал папа.
— Очень, — подтвердила Таня. — Но здесь трудно не закурить.
— Как на фронте, — сказал отец.
— Да. И быстро становится ясным, кто чего стоит. Кого тут не любят, для меня конченый человек.
— А Серёжку… — начал было я.
— Знаю, — перебила меня Таня. — У меня с информацией всё чётко.
— Тогда почему же ты…
— Вы, — поправил меня отец. — И не суйся не в свои дела.
Я выпалил одним махом то, что считал нужным сказать, ради чего и пришёл сюда.
— Он мне сказал, что любит Таню. Но что не имеет права, пока у него нет твёрдых взглядов и вкусов…
— Заткнись, — оборвал меня папа. — Этого ещё недоставало! Кстати, я за свою жизнь неоднократно менял и вкусы и взгляды. И ещё, наверно, придётся не раз…
— А что он ещё сказал? — спросила Таня, которой, наверное, не понравилось, что папа заткнул мне рот на самом интересном месте.
— Про взгляды?
— Нет, про… первое…
— Что без тебя жить не может.
— Без вас, — поправил меня отец.
— Врёт, — убеждённо сказала Таня.
Серёжу выписали из больницы. Опираясь на свою палку, он ковылял по всем этажам, чтобы найти меня. Но я спряталась в лоджии и дымила «Шипкой» до тех пор, пока не увидела, как Серёжа, Павел Афанасьевич, Маргарита Петровна и Шурик скрылись за машинами «Скорой помощи», как всегда стоявшими у больничных ворот.
