Мне стало страшно. А Клава усмехнулась.
— Серёженька, мальчик, — сказала она, — если бы ты был способен на такой поступок, я пошла бы за тобой на край света. Но завтра утром ты придёшь в школу точно по звонку.
— «Завтра» для меня не будет, — сказал Сергей.
— Замолчите вы, идиоты! — не выдержал Лавр.
— Посмотрим, — сказала Клава. — Танька, вы с Лавриком свидетели. А я предупрежу остальных друзей и близких. До встречи в эфире!
И Клава ушла.
Положение у меня было аховое. Кончать все счёты с жизнью мне тогда ещё не хотелось, а я сгоряча дал слово при свидетелях, и теперь другого выхода не существовало.
Свидетели — Лаврик и Таня — бежали за мной по улице и уговаривали не лишать себя жизни, потому что она самое дорогое, что есть у человека.
Это я и без них знал.
Я им говорю:
— Ребята, отстаньте. Так мне и надо, потому что я ничтожество.
— Ты незаурядная личность, — ответил Лавр. — Сумей отнестись к Клаве как к несчастному случаю в твоей, в общем-то, счастливой судьбе.
— Не могу, — сказал я.
— И напрасно, — продолжал Лавр. — Человек должен быть выше случая. Этот Великий Слепой, как известно, иногда возносит бездарей, а гений, по его милости, может умереть под забором.
— Серёжа, скажи откровенно, о чём ты сейчас думаешь? — робко попросила сердобольная Таня. — Не уходи в себя.
У меня было странное состояние. Кроме всего прочего, я ещё повторял в уме обрывки каких-то фраз, невесть откуда бравшихся.
— «Я люблю тебя, жизнь, и надеюсь, что это взаимно», — брякнул я. — Мне уже стало легче, Таня! Так что отстаньте, ребятки…
А сам побежал, зная куда.
Таня и Лаврик тоже побежали. В городском саду мы промчались мимо аллейки, которую недавно наша «великолепная четвёрка» превратила в танцплощадку. Здесь висела табличка с надписью: «Танцевать в аллеях запрещается. За нарушение — штраф три рубля». Я не остановился. Меня интересовало другое. Осталась позади настоящая танцплощадка, пустовавшая в это время дня, теннисные корты, аттракционы. Парк начал редеть. Потом передо мной открылся пустырь. Лаврик понял, в чём дело, и оказался у обрыва, под которым текла мутная Кубань, раньше меня.
Мы молча стояли друг против друга. Подбежала запыхавшаяся Таня.
— Вот что, Серёжа, — серьёзно сказал Лаврик, — с бедой надо переспать ночь. Ты придёшь сюда завтра, и никто тебе не будет мешать.
Заметив, что один из выступов обрыва очерчивает тонкая трещина в мокрой глине, я перешагнул через неё и оказался на выступе. Ничего особенного не произошло. Лаврик, очевидно, трещины не заметил.
