Я показал им палец.
Многие зааплодировали.
Естественно, до бара от больницы было рукой подать. На какое-то мгновение я повернул в ту сторону. Никогда еще моя внутренняя сирена не орала так громко. Нельзя… нельзя. Я оглянулся и почувствовал, как одобрительно кивнул доктор Ли, как будто он мог меня видеть. Я прошел мимо.
На вокзале мне пришлось ждать поезда всего полчаса. Посидел в буфете, ничего не заказывал. На стуле лежала газета. Снова трибуналы. Появилось чувство, что я тоже получил коричневый конверт. Посмотрел на дату в газете, и мой желудок сделал сальто: я был в психушке двенадцать дней. По одному на каждого апостола. Посчитав в уме, я догадался, что прогулял три рабочих дня и… зарабатывал деньги.
Подошел поезд, я сел у окна. В больнице я не брился и сейчас мог похвастать почти приличной бородкой. Я стал похож на папу Криса Кристофферсона. Из-за свернутого набок носа у меня был вид человека, с которым опасно связываться. Уходя из психушки, я внимательно посмотрел в зеркало. Решил интригующую меня проблему. Насчет собственных глаз. Они были чистыми и почти живыми. Не ясными, но где-то близко. После того как я годы видел в зеркале больные глаза, это было приятным открытием.
Когда мы подъезжали к Атенри, в коридоре показалась тележка с напитками. Парнишка лет восемнадцати спросил:
— Чай, кофе, минеральная вода?
— Чай, пожалуйста.
Я видел, что он изучает мои ссадины, и объяснил:
— Упал с мотоцикла.
— Ух ты!
— Да, гнал за девяносто.
— «Харлей»?
— А другие бывают?
Ему понравился мой ответ. Он спросил:
— Выпить не хотите?
— Что?
— Понимаете, у нас есть такие маленькие бутылочки, но, с другой стороны, кому захочется платить за них бешеные деньги?
— Нет… спасибо.
— Я дам вам две по цене одной. Ну как?
— Я не могу… в смысле… пью таблетки… болеутоляющие.
— А… таблетки… — Казалось, он и про таблетки все знает. — Мне пора, — сказал он. — Всего хорошего.
Сойдя с поезда, я встретил таксиста, которого знал всю жизнь. Он спросил:
— Налегке путешествуешь?
— Багаж прибудет машиной.
— Мудро.
Если вы умеете врать, не меняясь в лице, вы человек особенный. Таксисты, ясное дело, давно научились разбираться в людях.
Я смотрел на Эйр-сквер, и с каждого угла меня манили к себе пивнушки. Туристы с рюкзаками сновали взад-вперед в поисках «Нирваны», дешевого мотеля. В южном конце собрались молодые пьянчуги в полном составе. Поскольку некому было мне это сказать, я сказал сам:
— Добро пожаловать домой.
Мертвые
