— Чего же ты боишься, Парменион?
— Посмотрите на солнце, Александр. Оно не движется. Значит, время тоже стоит на месте, и мы пойманы здесь навечно.
— Интересная логика. Ты рассуждаешь как последователь школы Евклида. Но не забывай, мы находимся с тобой в другом мире, где действуют свои небесные законы, так что тебе нечего бояться.
— Мы находимся в другом мире, — пробормотал Парменион, — и он говорит мне, что нечего бояться.
Александр еще раз посмотрел на солнце. Как странно — это было солнце, но другое. Его свет казался белее и резче. Он опустил голову и вернулся к борьбе со своим собственным страхом.
Страх был его старым знакомым. Они не знали, никто из них никогда не знал, и он сам никому не рассказывал о страхе, который так часто присутствовал в его сердце. Ну, разумеется, он никогда им не рассказывал, поскольку это должно стать частью легенды: Александр никогда не испытывает страха, даже здесь, в незнакомом ему мире, который называли Колбард, — бесконечно далеком от его дома.
А что стало с его домом? Что с Роксаной и неродившимся ребенком, который должен был стать его наследником? В памяти всплыли слова, услышанные им на смертном одре в вавилонском дворце, когда он чувствовал, как жизнь уходит из его тела.
Это воспоминание заставило его улыбнуться. Они были стаей хищников, его сторожевыми псами, готовыми растерзать в клочья всякого, кто попытается преградить ему дорогу к славе и мировому господству. И он слышал, как они набросились друг на друга. Из темных глубин комы он слышал, как они вцепились друг в друга, словно волки, увидевшие, что их вожак ослабел и умирает. Последует одна схватка, затем другая и так до тех пор, пока не будет провозглашен новый вожак.
Но теперь все они давно превратились в прах, и их имена существуют в памяти потомков только потому, что освещены лучами его славы. По крайней мере, так ему сказал тот толстяк, которого он сначала считал посланцем богов.
Пять тысяч лет. Он покачал головой, чувствуя, что у него идет кругом голова от этой цифры. Пять тысяч лет. Он снова посмотрел на небо, словно мог отсюда каким-то образом увидеть свой мир и, увидев его, восстановить душевное равновесие, а также постичь причины и следствия того, что с ним произошло.
Пятьдесят веков и то, что тот толстяк, Элдин, называл 150 000 световых лет, отделяло его от родного дома. Элдин пытался объяснить, что означают эти цифры, но для Александра они так и остались пустым звуком. Он просто выбросил их из головы, как было у него заведено. Всякий раз, сталкиваясь с чем-то непонятным, Александр прикладывал все усилия для решения задачи, но если ответ не находился, он откладывал ее в сторону, чтобы в другое время или в другом, более благоприятном, месте снова попытаться постичь неизведанное.
