— Как идет работа?
— Когда как, слишком много перерывов.
— А что, если я сделаю вам предложение в полторы тысячи долларов, Лессер? Возьмите их, это же чистое золото.
Лессер ответил, что подумает. Левеншпиль со вздохом убрал ногу.
— Не стану заново перечислять вам свои невзгоды.
— Не надо.
— Можете себе представить, что мне приходится выносить с тремя больными женщинами на шее, ведь вы же писатель, Лессер. Вы можете понять, какие мерзкие трюки выкидывает жизнь, такая вот йойше[6]. Христа ради, я не могу жить так дальше. Я не такой уж плохой человек. Умоляю вас.
— Я пишу так быстро, как только могу. Вы толкаете меня под руку, портите мне работу.
— Это ваше последнее слово?
— Последнего нет. Последнее я ищу, но не могу найти. А может, это на благо, хотелось бы мне знать?
— Скажите своему другу-негру, что я приду с полицейским. — Голос Левеншпиля звучал сурово.
— Скажите ему сами. — Лессер закрыл дверь.
Он ожидал гулкого удара кулаком, но вместо того услышал, как хлопнула противопожарная дверь. Он вышел в холл и прислушался. Тяжелая противопожарная дверь была приоткрыта, и было слышно, как шаркающие шаги домовладельца затихают на лестничной клетке.
Он заглянул в кабинет Билла. К его облегчению, «Л. С. Смит», с бессловесным листом рыхлой, цвета яичного желтка бумаги в каретке, монументом восседал на столе. Вне сомнения, только вес помешал Левеншпилю протащить «Л. С. Смит» вниз по пяти этажам, но домовладелец наверняка пошлет кого-нибудь забрать машинку.
Гарри перенес ее к себе в квартиру и мягко опустил в ванну. Он вернулся за рукописью, но ее нигде не было. Подхватив Биллову стопу чистой бумаги, коробку скрепок, огрызки карандашей и ластик, он также быстро распихал по карманам брюк несколько комков бумаги, лежавших на полу, словно увядшие ярко-желтые цветы.
Затем вернулся в кабинет и взялся за авторучку.
Билл постучался в дверь. Лицо его было серым.
— Я вышел купить ленту для пишущей машинки. Кто взял мое барахло, вы, Лессер?
— Я. Левеншпиль застукал вас и пошел за мусором.
— На кой х...? Что я ему сделал?
— Посягнули на его собственность.
— В этой вонючей дыре?
— Он избавлялся от одного писателя, теперь надо избавляться от двух. К тому же у него есть и другой повод для недовольства — вы не платите квартирной платы.
— Жид, подонок, король трущоб.
— Бросьте насчет жидов, Вилли.
— Меня зовут Билл, Лессер, — сказал негр. Его глаза налились кровью.
— Ладно, пусть будет Билл, только не надо ругать жидов.
