Поначалу Лессер опасался, что Айрин передала-таки ему, что он, Лессер, пытался переспать с ней, подслушав их разговор. Или, может, Мэри Кеттлсмит описала, с какой ловкостью и проворством он задрал ей юбку?
Но Вилли молчал, и, желая избежать крупного разговора, который мог испортить все утро — он пытался балансировать, словно с мячом на носу, — писатель ответил таким же глухим молчанием. Он был измотан, одурел от бессонной ночи, беспокоился за свою работу.
Вилли с ворчанием поднял пишущую машинку и вышел в холл. Лессер с облегчением закрыл дверь и тотчас уселся писать. Он вработался сразу, без раскачки; так бывало, когда он боялся, что внимание рассеется, если он ненароком задремлет. В семь часов вечера, моя две тарелки после ужина, писатель невольно поймал себя на мысли, уж не убрался ли Вилли из этого дома, — по своей воле? — найдя себе для работы новое место. Вдруг этот заброшенный доходный дом теперь снова всецело в его распоряжении? Лессер спокойно обойдется без его ежедневных посещений — можешь не оказывать мне такую милость, — хотя по-прежнему был рад помочь собрату-писателю. Писатели выручают друг друга. Но лишь до определенного предела: собственная работа важнее.
В девять вечера, когда Лессер читал в кресле-качалке, Вилли, пнув ногой дверь, ввалился в комнату, держа машинку на весу обеими руками, словно беременный ею. Поставив ее под стол, негр после минутного колебания сказал: — Лессер, я пришел кое о чем попросить вас.
Писатель на всякий случай извинился за свое поведение прошлой ночью:
— Как я понимаю, это был гашиш. Это не для меня. Мне лучше воздерживаться от него.
Вилли провел ногтем по пробору в волосах, затем поскреб свои розовые ладони твердыми бурыми ногтями, кашлянул в сложенный из обрубков-пальцев кулак. Шаркнул одной ногой, потом другой.
Лессеру стало не по себе. То ли Вилли насмотрелся старых фильмов Степина Фетчита, то ли с ним творится что-то неладное?
— Я рассчитываю оставить у вас на эту ночь рукопись своей книги,— решительно заявил он.
— Ну что ж, ради бога, — с облегчением ответил Гарри в надежде, что этим все и ограничится. — В нее никто не заглянет, можете не тревожиться. Даю вам слово.
Вилли вздохнул тяжко и беспокойно. — Совсем наоборот, приятель, я прошу вас прочесть ее.
Он передернулся, словно от судороги, но тут же выпрямился.
— Похоже, от работы у меня разболелся живот. — На лбу у него выступили блестящие капли пота. Он провел розовым языком по сухим губам. Лессер подумал, что еще ни разу не видел, чтобы у Вилли были такие большие глазные яблоки — вспученные, белые, затаившие в себе страх.
