— Кто — мы? — уже не сдерживаясь более и с нескрываемым раздражением спросил Леонидов.
— Я повторяю, что высказываю вам нашу общую точку зрения. Вы действительно не умеете вести себя, даже здесь. Недаром мнение о вашей неуживчивости и пренебрежительном отношении к товарищам столь устойчиво. К тому же вы совершенно нетерпимы к критическим замечаниям. В вашем сценарии вы не пожелали исправить ни одного слова.
— И не исправлю! Потому что не вижу в этом необходимости.
— А художественный совет такую необходимость увидел и совершенно правильно поступил, отклонив ваш сценарий.
— Ничего страшного, по этому сценарию благополучно снимается фильм.
— Где?! — растерянно спросила инструктор.
— На телевидении…
* * *
Александр вернулся из командировки рано утром. Стараясь не будить Магду и Алешку, он прошел в свою комнату. На столе лежало несколько писем.
Семен в своем письме, как всегда, был немногословен. Сообщив в двух-трех фразах о новостях, касающихся личной жизни, он пространно намекнул, что самовлюбленный Леонидов, образно выражаясь, получил по носу и впредь, по всей вероятности, не будет вести себя столь заносчиво. Семен закончил письмо уведомлением о своем скором прибытии и просил по этому случаю Магду замешивать тесто на пироги.
Александр бережно разгладил письмо Семена, отложил его в сторону и распечатал более плотный конверт, на котором значился обратный адрес Леонидова.
«Дорогой дважды Александр Македонский, — писал он, — вы, наверное, подобно своему великому тезке, берете один город за другим и уже обосновались где-нибудь в Вавилоне, а я, словно Дарий третий, переживаю крах моей империи. Но это мелочи жизни. Просто малость устал. В связи с этим все чаще подумываю о вашем предложении приехать к вам на Урал, подышать вольным воздухом и, главное, отрешиться от каждодневных забот. Пожалуй, так и поступлю. Дождусь только каникул Ирины. Благо и путевку в санаторный лагерь обещал для нее раздобыть мой милый приятель доктор Плетнев. Заодно привезу новые главы романа, которым теперь в основном и занят и где вы вместе с нашей милой Магдой оказались прочно прописаны»…
«Опять с Магдой»! — невольно подумал Александр.
Тихо скрипнула дверь, и в комнату вошла Магда. Лицо ее было нездорово бледным, под глазами обозначились припухлости. Сами же глаза, как всегда, светились добрым светом. Но все же, как на миг показалось Александру, в них где-то далеко-далеко затаилась непонятная ему тревога.
