— И так перебьешься. Это Петр Иванович покойный все в железку просаживал, а у тебя небось кубышка битком.
Васькин даже забывает свою мужскую обиду:
— У меня — кубышка?!
— А куда ж ты деньги деваешь? Второй семьи нет, все домой тащишь.
— Да ты посчитай, во что мне этот дом обходится! Кооператив построил. Полсотни метров. Пятьдесят на четыреста — сколько? Двадцать тысяч. Дальше. Ездить надо? Тачка, гараж, то крыло, то резина. Жена с дочками. Чтобы зимой попки не мерзли, тулупчики надо? Три по куску. Себе надо — еще кусок. Шапочки добавь, сапоги, шарфы из «Березки». Это тебе минимум пять без демисезона и всяких там сережек, только тело прикрыть. Они одних джинсов по сто пятьдесят сколько истаскали. За ними все посчитать — уже под сорок потянет. А это мы с тобой еще квартиру не обставляли.
— Была я у тебя. Ничего особенного, не красное дерево.
— Ну и сколько?
— Тысяч шесть.
— Семь с полтиной. Без ковров и люстры. А я еще садовый участок взял. Избушку леплю. Чтобы воздухом дышать, без всяких излишеств. Знаешь, почем за все дерут? Да я еле концы с концами свожу! Недавно приличную музыку в комиссионке нашел, девки одолели. Так, честное слово, бегал по людям, четыре тысячи занимал до получки!
— Как же ты жил, когда в школе работал? — насмешливо спрашивает Чугунникова.
Васькин отвечает не сразу, с каким-то тягостным удивлением и грустью.
— Знаешь, лучше… Сам не пойму… Вроде ничего и не нужно было…
Его прерывает переговорник:
— Антонина Михайловна, вы распорядились, чтобы я не давала вам пропускать бассейн.
— Спасибо, Зоенька. Где-то в бухгалтерии Знаменский. Предупредите, что через тридцать минут уеду… Вот что, Володя! — обращается она решительно к Васькину. — Зарвался ты! Всякий страх потерял. На тот факт, что ты в присутствии товарища из органов позволил себе быть в нетрезвом виде, я как руководитель обязана отреагировать. Завтра будет приказ. Сниму тебя с Доски почета.
Васькин искренне пугается:
— Да что ты, Антонина Михайловна?! Да за что же?!.. То тринадцатую зарплату срезала, а теперь уж совсем…
— Нужна тебе тринадцатая! У тебя и четырнадцатая, и двадцатая в кармане.
— Да ведь не рублем единым жив человек! Ты же меня на позор…
Секретарша докладывает:
— К вам Знаменский.
— Проси.
Входит Знаменский и Васькин поднимается, расстроенный и злой.
— Можете идти, товарищ Васькин, — начальственно произносит Чугунникова. — Надеюсь, вы сделаете надлежащие выводы из нашего разговора.
Знаменский провожает его любопытным взглядом.
