Он посмотрел внимательно на Нонну. Она немного похудела, лицо не выглядело таким круглым, как раньше, а глаза… Действительно, как это раньше он не замечал ее глаз? Большие, светло-серые и честные-пречестные… Как у совсем маленького ребенка.
– Можно, я теперь буду работать с тобой?
– Это необходимо согласовать с директором, ты ведь другую работу ведешь.
– Очхор!
И она убежала.
Молчанов задумался и не заметил, как возвратилась Нонна.
– Пляши! Львов разрешил мне работать с тобой даже вечером.
– Разрешил? Зачем?
– Чтобы тебя развлекать. Чтобы ты не засыпал. Чтобы тебе было приятно!
Николай схватился за телефонную трубку, но девушка прямо перед его глазами развернула зеленую книжицу, ночной пропуск точь-в-точь, как у него.
– Вот так, товарищ научный руководитель. Прошу дать мне задание. К вашим экспериментам я допущена.
«Ну и девчонка! Вот настырная! Представляю, как она насела на беднягу Львова.»
– Сейчас никаких заданий. Рабочий день кончился. А завтра…
– Нет. Я решила начать с сегодняшнего дня. Так сказать, втягиваться постепенно.
Он пожал плечами.
– Тогда заканчивай свой логарифмический усилитель.
– А ты?
– Господи! Я пойду в фотолабораторию. Испытаю новые эмульсии.
– Очхор!
Из фотолаборатории он вышел в десятом часу вечера, когда за окнами было совсем темно. Как он и думал, Нонна сидела за своей схемой и, уткнув нос в пуховый платок, дремала. Николай подошел к шкафу и начал потихоньку одеваться. Нонна вздрогнула и подняла голову.
– Коль, ты куда?
– Пойду, пройдусь. Подышу свежим воздухом…
– Можно мне с тобой?
– Знаешь, дорогая, сиди. Я хочу побродить один…
– А-а-а, - сказала она. - Только не задерживайся, а то мне одной страшно!
Николай резко хлопнул дверью.
В лицо ударил холодный ветер. Он бросил в лицо сухую пыль вперемешку с мелким снегом.
Асфальтовая дорожка обрывалась сразу за волейбольным полем, и дальше тянулась тропинка, едва заметная среди кустарников. Она была засыпана снегом, и на нее падал свет сильных фонарей, установленных на крыше.
Сухие ветки кустов раскачивались на ветру и терлись друг о друга, где-то о лист бумаги ударяли песчинки.
Тишина, беспокойная, ветреная тишина…
Он прошел мимо водокачки и дальше вдоль ограды туда, где стояли складские помещения. Ограда была из колючей проволоки, и прямо за ней темнел глубокий овраг.
Здесь тоже было тихо, но в шорохе веток и в шелесте ветра Николай уловил еще какой-то звук. Да, он вспомнил, что на дне оврага протекал небольшой ручеек.
