– У меня очень чувствительная к солнцу кожа. Я могу обгореть.
По сравнению с шоколадно-черным телом Френка, руки и ноги немца были мелочно-белыми.
– Слушайте, Петер, да ведь на вас тошно смотреть! Неужели вы ни разу за все время не загорали?
Мюллер покачал головой. На Френка напало мальчишеское озорство. Он положил весла на борта лодки и, продолжая смеяться, воскликнул:
– Я сейчас вас раздену и выброшу в море!
– Да не дурачьтесь же вы, Френк. Ради бога, оставьте меня в покое. Вы, и правда, ведете себя, как пьяный…
– Ну и пусть! Пусть те, кто наблюдает за нами с берега, думают, что мы с вами два болвана, разыгравшиеся на морском воздухе!
Мюллер судорожно вцепился в руки Френка, а тот силился стянуть с него майку.
– Да что вы за чудак? Марш на солнце! Марш в воду! Я ведь знаю, вы отлично плаваете.
Сильные руки Френка потащили майку вверх. Он хохотал, как сумасшедший.
– Вам обязательно нужно загореть! Не сопротивляйтесь, иначе я…
Перед его глазами мелькнуло что-то красное, как кровь, и в этот самый момент Мюллер молниеносно перевернулся через голову и прыгнул в море…
Френк застыл с открытым ртом. Мюллер был в воде и, держась за корму лодки, громко дышал.
Они смотрели друг другу в глаза.
– Что у вас на груди? - прошептал Френк.
– Ничего. Рана…
– Рана? Странная рана. Покажите.
– Нет, - прошептал Мюллер.
– Покажите! Иначе я…
– Тогда одному из нас придется кормить акул, - сказал Мюллер.
В сознании Френка снова промелькнула красная полоса на белоснежной груди Мюллера, и он увидел, что это была не просто полоса, а ряд букв, больших кроваво-красных букв… У Френка была фотографическая зрительная память. Он прочел, что было написано кроваво-красными буквами на груди у Мюллера: «Коммунист».
– Кто это вас? - прошептал Френк.
– Не ваше дело…
– Это мое дело.Теперь многое стало ясно.
– Тогда плывите к берегу и докладывайте обо всем своему начальству. Я подожду вас здесь.
Френк понял, что он и не собирается вылезать из воды.
– Я ничего никому не скажу, если вы сообщите мне уравнение взрывной волны.
– Ого! - произнес Мюллер тоном человека, которому больше нечего терять. - Вы дорого платите за удовлетворение вашего тщеславия. Только от меня вы решения не получите. Я не хочу быть соучастником убийства.
– А если я вам скажу, что и я не хочу?
– Тогда зачем вам это уравнение? Ваша совесть будет чиста, если это уравнение скажет им кто-нибудь другой.
– А ваша совесть чиста? Вы скрывали, что вы… Эта надпись…
– Вы, Френк, мальчишка. Я горжусь этой надписью и именно потому не скажу вам уравнение.
