— Василько, смотри! — закричал Вольга и схватил друга за платно. — Смотри, бегут печенеги! Бегуут!
Василько же словно умер: стоял, похожий на каменного бога древних обров,[43] могилы которых нередко встречаются в степях Приросья. Он грудью припал к бревнам частокола, отца ли своего Антипа хотел увидеть в такой массе людей, а может, жалел, что не пустили его в поле, рядом встать. Боян, Бразд и Милята не находили себе места, жались к старшим товарищам, то кричали, радуясь, то с ужасом всхлипывали, видя, как много побитых и раненых русичей вносят в ворота и передают на руки женкам и престарелым мужам.
Торопливо прошел мимо посадник Самсон, взволнованный, сильные пальцы стиснуты в кулаки и заткнуты за широкую перевязь, на которой висит меч. Посадник смотрел то за частокол, где на время прервалась сеча, то на старых белгородцев, которые вносили павших и крепко пораненных в крепость и отдавали родичам, хмурился — во многие избы и землянки этой ночью войдет черная печаль утраты…
— Ох ты! Ох ты! — не сдержался и вскрикнул Вольга: пешее войско Тимаря посторонилось, а конное, быстро сокращая ничейное пространство, навалилось на дружину русичей. А по том все смешалось в кучу человеческих и конских тел. Из этой массы у рва выкатывались и отлетали прочь то по одному, то группами печенежские всадники и зачем-то уносились назад, к своим кибиткам и кострам. Оттуда, из-за стены, из-за глубокого рва, доносились наверх то глухие, то звонкие удары мечей, ржание перепуганных скакунов. А над всеми этими звуками господствовал несмолкаемый крик тысячи людей, умирающих и живых.
И кто знает, долго ли продлилась бы эта страшная сеча, на сколько времени хватило бы стоящих на ногах русичей, не подоспей на выручку застава Ярого. Словно ястреб в утиную стаю — и пух в стороны! — ударила конная дружина русичей, железным клином рассекла отпрянувших в стороны пеших находников, а потом в спины конным степнякам вонзила длинные копья.
Только на малое время отвлеклись печенеги от дружинников Ярого, потеряли их во тьме, а может, решили, что дружина ушла совсем в Киев, как Ярый сумел собрать заставу и ринуться к Белгороду.
Вольга увидел прочь бегущих пеших находников, запрыгал в восторге, хлопая босыми ногами о прохладный в ночи помост.
— Ярый! Ярый! Други, то наши вон! То наш Янко возвращается!
— Уходят печенеги! Уходят! — это Васильке вдруг скакнул на помосте, замахал руками над головой, едва сулицей не задев за голову откачнувшегося посадника. — Сбита их поганая сила! Сбита!
