Главной причиной остановки явилось посещение друга дяди Дока по имени Джои, который пять лет восстанавливал старое деревянное судно, поднятое со дна моря. Корабль Джои поражал безукоризненными обтекаемыми формами и целиком, изнутри и снаружи, был отделан тиковым деревом.
Я поглаживала изящные изгибы дерева, пока дядя Док не сказал:
— Что ж, красивая посудина, но «Странница» все же остается моей любимицей.
Наверное, он немного ревновал из-за моего восторга перед творением Джои.
— Наша «Странница» тоже красавица, дядя Док. И если бы мне пришлось выбирать, на чем переплыть океан, я выбрала бы «Странницу», — успокоила я дядю.
— Так. Я тоже, — кивнул он.
Джои пригласил нас к себе домой на обед. Находиться в доме показалось так непривычно. Слишком много свободного пространства! Ведь на яхте всему есть свое место и нет ничего лишнего. И для хлама нет места.
После обеда мы с Коди сидели на пирсе, когда подошел Брайан и сказал:
— Что-то случилось.
— Почему ты так решил?
Брайан пнул ногой доску:
— Док и Джои разговаривали на кухне, а когда я вошел за водой, сразу замолчали. Думаете, они говорили обо мне?
— Ты себе льстишь. — Коди отвернулся.
— Хорошо, а о чем же тогда они говорили? Что еще за тайны?
— Откуда мне знать? — отмахнулся Коди.
— Порой у людей есть свои секреты, — сказала я.
— Тебе-то уж точно это известно, — проворчал Брайан.
Иногда Брайан долбит и долбит о своем, словно дятел. Вернувшись на яхту, я с удовольствием устроилась на палубе в спальном мешке со своим дневником.
Дядя Стю вынес свой спальный мешок на пирс.
— В чем дело? Морская болезнь? — поддел его Коди.
— У меня не бывает морской болезни, — огрызнулся дядя Стю. — Просто мне нравится спать на пирсе.
— Ага, ладно, — пробубнил Коди.
Скоро, под звездами, я закончу описание сегодняшних событий и засну, слушая, как хлопают канаты и потрескивают яхты в гавани. Люблю, когда яхта укачивает меня, словно дитя в колыбели.
Эй, на яхте! Я учусь мореходному искусству. Мы несемся вперед! И мне не нужно стоять на вахте с отцом, это здорово. Никто ко мне не пристает, кроме Брайана, но его мне легче не замечать, чем отца.
Софи нет удержу в рыбалке. Я еще не видел человека, который бы так радовался простым вещам. Я-то думал, ее стошнит, когда она оглушила свою первую рыбу. Софи все твердила:
— Она еще жива! Ей больно, очень больно!
А когда отец поджарил ту рыбу, Софи сказала, что есть не хочет.
Отец не дает мне покоя. Все пытается отговорить меня жонглировать:
